обществом тех людей, к которым она, растрёпанная, в халате, могла выйти большими шагами из детской с радостным лицом и показать пелёнку с жёлтым вместо зелёного пятна, и выслушать утешения о том, что теперь ребёнку гораздо лучше»[11]…
Сегодня Наташа собиралась сообщить Пете о своих планах – это определённо освободит её от предстоящего вливания в офисную среду. Хм-м, Вера Воронина, конечно, основательно подготовилась: у неё и клубника со сливками, и страстная ночь, и романтическая поездка в Суздаль. У Наташи же вместо клубники – подгоревшая (ну, не уследила, с такими-то событиями по телевизору!) гречка, остывшие сосиски, гадкий запах разваренного хека и порхающая по всей квартире серая шерсть. Да, и ставшие с пятницы еще более жирными волосы.
Ладно, идея-то грандиозная, она перекроет всю эту бытовую мелочь. Наташа смешала хека с гречей, навалила получившуюся неаппетитную, коричневую с белыми вкраплениями рыбы массу в потёртую синюю миску и поставила на пол возле холодильника. Ваучер, выбравшись из своей раковины, с диким рёвом кинулся к кормушке.
В дверном замке повернулся ключ.
– Мама! Мы пришли!
Ребёнка возил в садик и обратно исключительно Петя. Ему же всё равно нужно было на работу. А мама могла поспать подольше.
Наташа бросила последний взгляд на телевизор. Вера Воронина ободряюще улыбнулась с экрана, словно благословляя предстоящий судьбоносный разговор с мужем.
Муж сидел на корточках в прихожей, в синей куртке и ботинках, и стаскивал с Нади розовые уличные туфли.
– Мама! – радостно закричала Надя, пытаясь удержаться на одной ножке, в то время как вторую папа ловко заталкивал в маленький тапочек. Следующим отработанным движением он освободил ребёнка от куртки.
Наташа тем временем впервые за день посмотрелась в зеркало. На фоне подбежавшей её обнять дочки – румяной, с озорными веснушками, яркими после лета, и тоненькими косичками, которые ей заплели в садике, – мама выглядела не очень. Тёмная, слежавшаяся пакля на голове, бледное отёчное лицо, второй подбородок (пятнадцать лишних килограммов, набранных во время беременности, упрямо цеплялись за щёки, живот и бёдра), серая застиранная футболка, вся в крошках (незаметно отряхнем, вот так! и надо наконец заставить себя носить дома бюстгальтер), и обвисшие на коленках треники в кошачьей шерсти. Ничего, это всё не важно, главное – второй ребёнок, которого они вскоре заведут!
Надя поскакала в свою комнату, а Петя, снимая куртку, облил супругу холодным, словно жидкий азот, взглядом и нахмурился.
– Вижу, голову ты так и не удосужилась помыть.
И это вместо «Привет, любимая, прости за все мои пятничные грубости»!
Не заводиться, на провокации не поддаваться! – дала себе установку Наташа и максимально спокойно ответила:
– Я как раз собиралась в душ, хотя тебя это и не касается.
– Ладно,
Л. Н. Толстой «Война и мир» (Эпилог, часть I).
