всем его существом. – Мы – сыновья человеческие, и наши отцы тревожились за нас, как Ты тревожился за своего благословенного Сына Иисуса. Распяты святые на земле, и множатся грешники. Мы смотрим на великолепие цветка и не зрим Тебя. Мы сносим гнев Большого Ветра и не знаем Тебя. Мы бороздим грудь могучего океана и не чувствуем Тебя. Мы возделываем землю и не касаемся Тебя. Мы едим и пьем, и нет вкуса Твоего на губах наших. Все это Ты, и многое другое – тоже Ты. Ты – это жизнь и смерть, удача и неуспех. Ты Бог, а мы люди…
Он замолчал с искаженным лицом, пытаясь преодолеть душевную муку. О Боже, прости мне прегрешения мои. Позволь мне искупить слабость мою обращением язычников. Позволь стать мучеником за Твое святое дело. Обрати меня из того, что я есть, в то, чем я был когда-то…
Но Вольфганг Маусс знал, что к прошлому нет возврата, что с того момента, как он поступил на службу к Струану, благодать навсегда оставила его и плотские желания завладели им и держали в своей власти крепче, чем болотная трясина. Конечно, Боже, я сделал то, что должен был сделать, думал он. Для меня не было и нет иного способа попасть в Китай.
Он открыл глаза и беспомощно огляделся вокруг:
– Извините. Простите меня. Я утратил верные слова. Я вижу их – великие слова, которые откроют вам Господа, как некогда Он был открыт мне, но уста мои навсегда онемели для этих слов. Простите меня. Господи, благослови этот остров! Аминь!
Струан взял полный бокал виски и протянул его Мауссу:
– Думаю, ты сказал очень хорошо. Тост, джентльмены! За королеву!
Они выпили, и, когда бокалы опустели, Струан распорядился наполнить их снова:
– С вашего позволения, капитан Глессинг, я бы хотел предложить вашим людям выпить с нами. И вам, конечно. Тост за новое владение королевы. Сегодня вы вошли в историю. – Он повернулся к торговцам и воскликнул: – Мы должны почтить нашего капитана! Давайте назовем этот пляж Глессинг-Пойнт – мыс Глессинга!
Предложение было встречено одобрительным ревом.
– Давать название острову или любой его части – прерогатива верховного командования, – заметил Глессинг.
– Я упомяну об этом его превосходительству.
Глессинг отрывисто кивнул и рявкнул главному старшине корабельной полиции:
– Матросам по чарке, поздравление от торгового дома «Струан и компания». Морским пехотинцам воздержаться. Вольно стоять.
Несмотря на то что Струан бесил его, Глессинг не мог сдержать восторга при мысли, что, пока существует колония Гонконг, его имя будут помнить. Ибо Струан никогда не бросал слов на ветер.
Следующий тост был поднят за Гонконг и встречен тройным «ура». Затем Струан кивнул волынщику, и над пляжем поплыл скерл клана Струанов.
Робб не выпил ни капли. Струан пригубил бокал с бренди и начал пробираться сквозь толпу гостей, здороваясь с теми, с кем хотел поздороваться, и кивая остальным.
– Ты не
