дождь. Где-то в отдалении сверкнула молния – и погасла.
Начинался шторм.
Сталкивались и разнимались беснующиеся у берега мутные волны, неся на своих спинах разбитую лодку, а затем и вовсе выкинули ее на мокрый песок. У суденышка был вдребезги разбит нос, отчего его постоянно кренило в сторону, пока оно не перевернулось, подняв в воздух столб пыли.
– Т-ш-ш, – прижал к губам палец дородный начальник королевской стражи, праздновавший в кабаке с подчиненными поимку в городе черного колдуна. Товарищи – полупьяные и ничего не соображающие – моментально притихли. – Вы это слышали? – хриплым голосом спросил начальник, обращаясь, главным образом, к единственному нарушителю тишины – икавшему низкорослому мужичонке с редкими усиками.
Бедняга тут же одобрительно закивал, и следом понеслись пьяные выкрики:
– Да!
– Точно!
– Слышали!
– Тысяча морей!
– Морской дьявол!
– Надо проверить!
Начальник королевской стражи бардака не терпел даже в пьяном виде. Он сердито стукнул по столу тяжелым кулаком, и поверхность испуганно задрожала. Остальные посетители заведения, включая нависшего над стойкой хозяина кабака, замерли в ожидании.
– Значит, так, – деловито начал начальник, – Чистобрюх и Быстрый Окунь, вы пойдете и посмотрите, что там случилось. – И рыгнул.
Выбранные жертвы разочарованно застонали: никому не хотелось в такую погоду высовывать нос из теплого кабака, а уж тем более идти к берегу, на котором сейчас хозяйствует шторм.
Долговязый Чистобрюх многозначительно пихнул приятеля локтем в бок, но тот сделал вид, что не заметил.
– Я схожу! – неожиданно вызвался мальчуган в драной одежке.
Начальник сначала хотел было спросить, кто пустил мальчишку в кабак, но передумал. Поковырялся куриным хрящом в ухе и елейно улыбнулся:
– Ну попробуй, малец.
В ту же самую секунду мальчишка сорвался с места и рванул наружу в чем был – без обуви, в одной рубахе и драных штанах. Дверь за ним с шумом захлопнулась, и в отдалении послышался громовой раскат.
Начальник королевской стражи присвистнул. Он был бы не прочь взять такого прыткого юнца к себе на службу, когда тот подрастет, конечно. Пусть родители у мальчишки, мягко сказать, не самые порядочные люди, негодяями не рождаются – их воспитывают. Хороший колдун научит его контролировать темную магию, текущую в его венах, и при должной подготовке малец станет одним из лучших солдатов островов.
Перед глазами мужчины пробежали кадры из радужного будущего: награды, титулы, повышение, перевод на Центральный остров в конце концов.
Паренек бежал что было сил – буквально летел; и бабочка-душа на его груди шумно хлопала крыльями. Прежде он думал, что наставник ошибся, когда взял его к себе на воспитание, но теперь Шеллак понимал, что это совсем не так. Он чувствовал – да, всем своим существом чувствовал, что на берегу кто-то живой, и ощущал невероятно сильную энергию, исходящую от человеческого тела.
А еще он чувствовал, что этот кто-то долго так не протянет.
У самой кромки воды он нашел перевернутую разбитую лодку. Смахнув упавшие на лицо волосы, Шеллак поддел кончиками пальцев пропитавшееся влагой судно и, стиснув зубы, приподнял его; затем, покрепче ухватившись за край, – перевернул. Дождь лил так, что застилал глаза, но шестое чувство Шеллака не обмануло.
На мокром песке без сознания лежал годовалый младенец, завернутый в грязную тряпицу.
Мальчик чувствовал, как с груди ребенка пытается сорваться бабочка с порванным крылом. Он не мог допустить, чтобы это произошло: слишком сильные волны энергии исходили от этого младенца.
Шеллак подхватил маленькое обмякшее тельце и плотно прижал к себе, чтобы хоть как-то согреть малыша. Он не стал возвращаться обратно в кабак, а направился в сторону города, с трудом пробираясь вверх по склону, то скользя, то утопая в размякшем песке. В промокшем кармане грустно стучал сребреник, на который он собирался поужинать.
Сначала мальчишка обогнул двухэтажные расписные здания – здесь жилища местных ремесленников и купцов, затем пересек пустующий рынок, с которого даже дождь не смог вымыть тяжелый рыбный запах, и, наконец, подошел к низким покосившимся лачугам, где ютились бедняки. Их убогие жилища располагались так, чтобы не мозолить глаза городским властям, выгляни они из окон главной ратуши.
У калитки соседнего дома стояла крупная женщина в возрасте. Это был первый раз, когда Шел встретился со старухой лицом к лицу: обычно она сидела затворницей у себя в доме. Она не обращала внимания на ливень и немигающим взглядом смотрела прямо
