весенний росток, ещё дрожала. Поморщилась, выказав пренебрежение к пельменям в сметане. Чем кормят андроидов, я понятия не имел. Аппетит не вернулся, заключил я, отыскивая номер телефона службы такси в справочнике.
– Есть у тебя такие – красные… смотри?.. – бледными тонкими пальцами она пыталась изобразить что-то похожее на бублик. – Они не варёные и не жареные. Салат с ними не сделать – фигуру толстый, некрасивый. Понимаешь?
– Примерно. В буфете покажешь – я куплю. Поторопимся! Можем попасть в пробку: много машин и медленно ехать!..
– Rush-hour!
– Точно.
Я оглядел её целиком. Смущённо пропустив взглядом большую грудь, прикинул возможные варианты одежды. Она выглядела вялой, точно варёный стебель спаржи, норовила упасть на диван и проспать ещё долгое время. Силы восстанавливались медленно и неохотно, спина, наверное, продолжала ныть, и голова держалась на шее слабо, падала на плечо, отчего ей пришлось вцепиться пятернёй в волосы на затылке. Сведя плечи назад, и выгнув поясницу, она дернулась, будто кто её укусил.
– Внутри – не понимаю, – пожаловалась она, сдвинув густые чёрные брови. Ощущение такое, что каждое движение давалось ей с трудом. Естественно, её реальностью до сих пор был герметичный покой и контролируемый мир воображения. А теперь, принимая непривычные физические нагрузки нелогичного и грубого реального мира, девушка испытывала дискомфорт. Подняв дерзкий, выпирающий точно полумесяц, подбородок, она неуверенно прошлась до окна. На улице темно, и разглядеть ничего, кроме огней фонарных столбов и освещённых окон напротив, не удавалось.
– Погаси… бра!
Я выключил светильник, и Джулис, вытянув шею, ударилась лбом о стекло.
– Ауч! – потёрла она лоб и резко повернулась. Волна очень длинных вьющихся волос прикрывала лицо наполовину. На фоне широкого окна, в ореоле лунного света темнела её изящная фигура. – Там не Америка.
– Москва. Россия, – пояснил я, изумившись, с какой гордостью произнёс два простых слова. – Мы летим в Америку. На Гавайи. Для начала одежду подыщем тебе. Согрелась? Ну… тепло тебе?
Грея одну ступню о щиколотку другой, она переминалась с ноги на ногу.
– Лучше, но внутри не очень, и спина – тоже, – Джулис включила свет, быстро подошла ко мне. На круглых щеках появился здоровый румянец. – Покупка… люблю шоппинг, – глаза, в которых сочеталось множество цветов, полыхнули азартными искорками, отразив радугу сливающихся оттенков.
Хлопая ресницами, она загадочно смотрела на меня. Что-то во взгляде Джулис меня напугало. Сквозь палитру сияющих влажных радужек, сквозь чёрные расширенные в сумраке зрачки на меня изучающе воззрилось нечто магическое, зародившееся в ней давно, и отвести глаза оказалось непросто.
Скрыв необъяснимый, кольнувший душу испуг, я присел на одно колено, уткнулся в справочник. Джулис, тяжело вздохнув, легла на диван, свесила голову на плечико, молчала. Просто молчала и глядела на меня, но я чувствовал на себе пристальный взгляд. Что происходит с женской душой, когда так смотрят?
