разрушений казённого имущества. Столешницу я потом поменяю у Жоровны, а скатерть всё равно на ладан дышала. Как переедем, новую куплю. Зато лишний раз убедились, что с колдовством шутки плохи. А потому моё предложение – давайте ещё по стаканчику, да наружу, проветриться немного.
Глава 3
Гуляли до позднего вечера, поэтому ни о какой даче уже не могло быть и речи – пришлось вновь гостить у приятеля. И, то ли от избытка впечатлений, выпавших на тот день, от свалившейся на Голдтаун душной безветренной жары, иссушающей тело и сворачивающей набекрень мозги, сон в ту ночь не принёс желанного отдыха. Больше часа пришлось переворачиваться с бока на бок в тщетной попытке впасть в забытье. Которое, как всегда, настигло внезапно, но вместо того, чтобы провести прямиком в утро следующего дня, вернуло на Санта-Ралаэнну.
Вновь направлялись они на второй этаж Штарндаля, пытаясь разгадать тайну портрета Анонима. Тьму, окружающую их, разгоняют лишь чадящие смоляные факелы на стенах, да ещё старинный серебряный подсвечник с тремя свечами в правой руке.
– Кто же на сей раз попал под подозрение?
– Сейчас сам увидишь, – хриплым шёпотом отзывается идущий следом Гека. – Если приглядишься.
Следуя совету, Эрик поднял подсвечник повыше. И пару секунд хватило, чтобы убедиться: на всех портретах одно и то же лицо.
Его собственное.
– Теперь ты понял, кто такой Аноним? – раздался сзади демонический хохот.
Резко обернувшись, Эрик остолбенел.
Вместо Геки перед ним стоял Дэнил.
– Подумать только, сколько лет ты скрывал своё истинное обличье под маской положительного героя, – продолжал издеваться ненавистный ирландец. – Но стоило оказаться внутри Звезды Шеорма, как сразу сползла вся фальшь добродетели. И теперь ты вернулся… сильнее любого из Архимагов, да вдобавок во главе целой армии. Глупо противостоять такой силе, и потому спешу примкнуть к ней, обещая служить верой и правдой во славу чёрных знамён!
И склонился в насмешливом полупоклоне.
Эрик сжал рукоять подсвечника. Пламя свечей ярко вспыхнуло, и тени, надвигавшиеся со всех сторон, сочли за благо отступить.
– Я не тот, за кого меня принимаешь. И не бывать тому, о чём мечтаешь. Штарндаль никогда не сдастся чернокнижникам – вот в чём можешь быть уверен!
– Да неужели? Тогда вглядись в собственные изображения, и увидишь, кто прав.
Не желая заработать удар в спину, он сделал шаг в сторону и, встав вполоборота, быстрым взором окинул портреты. И – о, ужас! – будто некий безумный художник решил на примере одного-единственного индивидуума запечатлеть всю гамму человеческих пороков. Горящие алчностью глаза стяжателя, надменно поджатые губы гордеца, холодный равнодушный взор асассина, приторная улыбка льстеца, похотливо высунутый язык сластолюбца – целая галерея безобразных карикатур, даже отдалённого сходства с которыми Эрик никогда не наблюдал, глядя в зеркало.
Или
