статусом, а стыдилась его. Позже она прочувствовала на себе формулу: количество и качество труда, осуществлённого вовремя, равняется благосостоянию.
То есть:
(количество труда + качество труда) × нужное время = благосостояние.
И узнала, что если бы каждый человек работал так, как её папа, то бедных показывали бы в музее естественной (или неестественной) истории рядом с реликтовыми динозаврами. Никогда, ни разу Алевтина не встретила исключений из этого простого правила. Напротив, она знала немало людей, которые изменили свою жизнь всего за год настоящего труда. Они просто пахали триста дней из трёхсот шестидесяти пяти. Иными словами, если шесть дней в неделю трудиться от зари до зари в нужном направлении, то через год достигнешь даже больше того, о чём мечтал, превзойдёшь себя. Эта формула работала на всех, кого встречала Аля. Но тогда юной москвичке казалось, что если она составит супружеское счастье мальчика Дениса, который её так любит и так о ней заботится, то она будто извинится перед бедными бердянцами за всех процветающих москвичей.
Обычно стесняются неблагополучной семьи, Алевтина же испытывала неловкость из-за преуспевания своих родных. Много позже девочка поняла, что ни плохой, ни хорошей семьи не стоит стыдиться, если сам человек что-то из себя представляет. Ещё много чего осозналось потом, когда Бердянск остался далеко в прошлом.
Как-то, выходя из магазина, Аля заметила неприятный долгий взгляд, которым её проводила компания Серёги Курткина. Они стояли над сваленными в кучу велосипедами, курили, матерились, смеялись над анекдотами, но вдруг смолкли, когда Алевтина на секунду замерла на границе между прохладой магазина и душным слепящим днём. Таких тяжёлых долгих взглядов было множество. Их замечала и Даша. Всякий раз, когда девочки шли по улице без Дениса, около них притормаживал то один, то другой велосипед, и кто-нибудь из курткинских в упор их разглядывал. Будто на общей сходке они что-то решили и, видя сестёр, вспоминали об этом решении и раздумывали: осуществлять его или не стоит? Мурашки шли от этих взглядов, и только Мур мог от них защитить.
Лишь в последний свой приезд Аля случайно узнала, как важно для неё было числиться девушкой Дениса в глазах местной шантрапы. Им всё равно было, чья она дочь – Москва казалась нереально далёкой, и потому не пугала, а вот Мур мог топнуть лапой и махнуть хвостом так, что мало не показалось бы. А мог кликнуть клич и собрать целую велосипедную армаду. Так что Аля, а с нею вместе и Даша, находились под негласной защитой Дениса и его компании.
Все бердянские месяцы Аля проживала в эйфории, до неё даже не доходили слухи о том, что где-то кто-то обидел какую-то девочку – Денис старался не омрачать Алины лета грустными историями. И авторитета Мура как раз хватало на то, чтобы Аля могла без опаски ходить по городу.
Вот об этом папа ничего не знал. Он был уверен, что его имя защитит дочерей и на нешироких улочках Бердянска. Но есть дорожки, где царят велосипеды, а не внедорожники…
Набережная
