врут только насчет количества. Как и алкоголики врут только о количестве выпитого.
– Вот это неправда. Я алкоголиков знаю как облупленных. Настоящие алкоголики врут направо и налево. Лишь бы выпить. А чтобы покурить, я и сама привирала. Типа: «выйду подышать свежим воздухом» или «мне пора домой, дети ждут».
– Хорошо, мы выяснили, что курильщики и алкоголики в целом лжецы.
– Голосуйте за Хилари.
– Мы утверждаем, что все лжецы лживы.
– Слишком глубокомысленно для такого позднего часа.
– Самообманщики, кстати, тоже, но это другой вопрос. Наш знакомый Джерри был заядлым курильщиком, человек того поколения. Прошел обследование лет в шестьдесят пять и узнал, что у него рак простаты. Согласился на радикальную операцию. Ему отняли яйца.
– Отняли яйца?
– Ага.
– И у него… это… остался только член?
– Ну нет, ему протезы поставили.
– Из какого материала?
– Откуда я знаю – из пластмассы, наверное. В любом случае по весу – то же самое. Даже не заметно.
– Не заметно?
– Они подвижны, как настоящие?
– Мы, случайно, не отклонились от темы?
– Знаете как французы на жаргоне называют яйца? Les valseuses. Вальсерши. Такие же подвижные.
– Женское слово? В смысле женского рода? Valseuses.
– Да.
– Почему во французском «яйца» женского рода?
– Однозначно, мы отклонились от темы…
– Testicules – не женского. А valseuses – женского.
– Яйца женского рода. Вот и верь после этого французам.
– Неудивительно, что они не поддержали вторжение в Ирак.
– Можно подумать, мы с вами поддержали.
– Я – на шестьдесят процентов.
– Как можно поддерживать такую акцию на шестьдесят процентов? Это как на шестьдесят процентов поддерживать теорию, что земля плоская.
– Я и в ней уверен на шестьдесят процентов.
– Короче, почему я вспомнил Джерри: по его словам, он даже успокоился, узнав, что у него рак простаты. Сказал: будь у меня рак легких, пришлось бы бросить курить.
– Так он продолжал курить?
– Вот именно.
– И?
– Ну, несколько лет, довольно долго, все было хорошо. Потом пошли метастазы.
– Тогда он завязал?
– Нет. Сказал, на такой стадии уже бессмысленно – и не стал отказывать себе в удовольствии. Помню, как мы в последний раз навещали его в больнице. Сидит в кровати, смотрит крикет, а под рукой – здоровенная пепельница с окурками.
– В больнице разрешалось курить?
– Он лежал в отдельной палате. Причем в частной клинике. Это было несколько лет назад. Заплатил – и делай что хочешь. Такая вот политика.
– К чему ты нам про него рассказываешь?
– Уже не помню. Вы меня сбили.
– Про самообман.
– Точно
