Владея серьгами и в панцирь одетый,
От вражеских стрел не погибнешь нигде ты.
Из áмриты серьги и панцирь возникли:
Храни их, чтоб годы твои не поникли».
Карна: «Кто ты, мудрый, как брахман одетый,
Явивший мне дружбу, дающий советы?»
А брахман: «Я тот, кто лучами владеет,
О благе твоем наивысшем радеет».
Карна: «Благо есть уже в том, что с речами
Благими пришел ты, богатый лучами.
Молю я тебя, чьи реченья – отрада:
Меня отвращать от обета не надо.
Обет мой таков: отдаю, что имею, –
Для брахманов я ничего не жалею!
И если, чтоб были довольны пандавы,
Придет ко мне Индра как брахман лукавый, –
Отдам ему серьги и панцирь отменный,
Да слава не меркнет моя во вселенной.
Со славою смерть, гибель в битве неравной –
Стократно достойнее жизни бесславной!
Я серьги и панцирь – сей дар небывалый –
Отдам Сокрушителю Вритры и Балы,{19}
Защитнику братьев-пандавов. И прав я:
Мне слава нужна, – бог добьется бесславья!
Со славой достигну я выси небесной,
Кто славы лишен, – поглощается бездной.
Бесславье в живом убивает живое,
А слава дает нам рожденье второе.
О славе людской, – о блистаньем высокий, –
Создатель сложил эти древние строки:
«Здесь, в мире земном, слава – жизни продленье,
А в мире ином слава – к свету стремленье».
Обет исполняя достойный и правый,
Я серьги и панцирь отдам ради славы,
А если я в битве погибну кровавой,
То, с жизнью расставшись, останусь со славой.
Детей, стариков и жрецов ограждая,
Щажу оробевших в сраженье всегда я,
Тем самым я славы достигну по праву:
Ведь жизнью готов заплатить я за славу.
Поэтому Индре явлю свою милость,
Чтоб слава моя в трех мирах утвердилась!»
А Сурья: «Карна, мощнорукий и смелый,
Ни детям, ни женам дурное не делай.
Прославиться люди хотят во вселенной,
При этом не жертвуя жизнью бесценной.
А ты? Платой жизни за славу ты платишь,
Однако и славу и жизнь ты утратишь!
Живое живет для живого на свете, –
И мать, и отец, и супруга, и дети.
Для жизни нужна властелинам отвага,
Лишь в жизни, о бык средь людей, наше благо!
Живые нуждаются в славе с хвалою, –
Что делать со славою ставшим золою?
Услышат ли мертвые голос хвалебный?
Ужели усопшим гирлянды потребны?
Я знаю, ты предан мне, муж крепкостанный,
Поэтому стал я твоею охраной,
Но если пришел я, тебе помогая, –
Причина для этого есть и другая.
Во мне она скрыта, и что ни твори ты,
А тайны бессмертных от смертных сокрыты.
Поэтому
