Саша представлял, мечтал, хотел знать, что же сейчас происходит в доме матери.
А Ли стала скучать. Денег было вдоволь. Муж – таксист. Но работа официантки надоела ей, как горькая редька. Откладывать и копить она никогда не умела. Ли давно поняла, что второй сын ее несколько дебиловат. Но мальчишка был незлой, всегда готовый помочь. Огромные раскосые глаза были все так же распахнуты миру. Ей говорили, что она зачала его пьяной. Это неправда. Когда она много пила? Разве только последние несколько месяцев. И то – от скуки. Изменял ей Герман? Может быть. Она его за ноги не держала. Да надоел он ей! Вот и все. Сколько лет прошло? Десять! Она смотрела на его поредевшие почти до лысины волосы, поблекшие голубые глаза, подернутые дымкой утреннего похмелья, и не понимала, что за страсть ею когда-то владела. Одна радость осталась – выпить. Ли стала делать это почти каждый день. Благо уж что-что, а выпивка в ресторане всегда под рукой. Лишь приложившись первый раз за день, она ощущала, что живет, дышит и ей хорошо. Алкоголь по-прежнему не оказывал никакого влияния на нее, кроме успокаивающего и расслабляющего. Он делал ее проще, честнее и чище. В людях она видела только хорошее, могла терпеть надоевшего мужа и рутину ежедневной беготни. Ли чувствовала – это почти святость. Она могла сказать людям то, что никогда не смогла бы сказать трезвой. Сказать по-доброму. Обласкать даже чужого клиента. Покормить ресторанными объедками собаку. Ей стало безразлично, модно ее платье или нет. Она видела, что на ее плывущую походку по-прежнему оборачиваются на улице, не взирая на то, что испачкалась одежда. Ну и что? Упала. После такой работы, как у нее, кто хочешь свалится.
Однажды она вернулась в двенадцать, как обычно. Герман ждал ее. Он тоже вернулся поздно. Последний рейс гонял в Шереметьево. Срубил много бабок. Жевал в кухне приготовленные собственноручно макароны по-флотски и ждал жену. Вышел к ней навстречу.
Вдруг Ли услышала над самым ухом выкрик:
– Что это?!!! Это – ЧТО?!!!
Ли не успела опомниться, как Герман схватил ее за руку и поволок к зеркалу. Она чуть не упала.
Ли посмотрела на себя.
– Ну и что? – выдавила, с трудом ворочая языком.
Смотрела в свое мутное отражение. Коснулась пальцами зеркала. Запылилось, наверное.
– Это не в зеркале! – кипя яростью, прошипел Герман.
Вокруг губ Ли была размазана помада. Явственный след чужих губ.
…Герман ее выгнал. Самое смешное – она не помнила, с кем была. Кто размазал поцелуем ее помаду? Но этот вопрос интересовал ее все же во вторую очередь. Герман сказал:
– Сын останется со мной. Убирайся.
Ли пожала плечами и ушла. Ночевала во дворе на скамейке. К матери идти не решилась. Утром пришла в ресторан раньше всех. Впервые в жизни. ОН уже ждал ее. Маленький, личико сморщенное, как сморчок. И улыбался… Ли чуть не вытошнило. Она сразу все поняла. Вот она, ее судьба. Когда она спросила, как его зовут, он ответил:
– Лешенька…
Так его
