белобрысого маменькиного сынка.
Цвет волос этого мальчика являлся для него источником постоянных унижений. Все Пенхаллоу со свойственной им прямолинейностью не упускали случая напомнить, что в их роду никогда не было блондинов, а случайные гости неизменно удивлялись подобному феномену. Фейт, отметая всякие намеки, обиженно объясняла, что первая миссис Пенхаллоу была такой же брюнеткой, как и ее муж, так стоит ли удивляться, что все их отпрыски получились темноволосыми.
Фейт часто рассматривала портрет Рейчел Пенхаллоу, стараясь представить, что это была за женщина и как ей удавалось справляться с мужем. Видимо, дама она была решительная – лицо на портрете дышало силой и самоуверенностью, в глазах читался вызов, а полная нижняя губа была высокомерно выдвинута вперед. Фейт она была несимпатична и даже чем-то пугала. Порой ей казалось, будто глаза на портрете глядят на нее с насмешкой. Ей чудилось, что дух Рейчел еще витает в доме, хотя в действительности здесь царил лишь тиранический дух ее мужа. Фейт так интересовала предшественница, что в первые годы замужества она пыталась сойтись с теми, кто близко знал ее, и даже подружилась с Делией Оттери, младшей сестрой Рейчел, которая жила вместе с братом Финисом в скромном сером домике на окраине Бодмина. Но бессвязные рассказы Делии не очень-то помогли делу. Делия, обожавшая свою сестру, не разбиралась в тонкостях ее характера. Ей были известны лишь факты жизни, но толковать их она не умела. Делия вообще была глуповата и очень застенчива. Типичная старая дева. С Фейт их ничего не связывало, и дружба постепенно сошла на нет, дав юным Пенхаллоу повод для нескончаемого зубоскальства. В их глазах Делия всегда была чем-то вроде огородного пугала.
Фейт слегка презирала своих соседей, считая их неотесанными провинциалами, с которыми у нее не может возникнуть ничего общего. Все они были сельскими жителями, а она выросла в городе и не хотела приспосабливаться к новой обстановке. Ее отношения с местными матронами ограничивались простым знакомством. Они представлялись ей нечуткими и ограниченными. Фейт хотелось сочувствия, но оно обычно не располагает к дружбе.
Эта жажда сочувствия со временем только росла. Именно поэтому она забрала с кухни Лавди Тревизин, сделав своей горничной, а потом и наперсницей. Девушка была добра и терпелива, часами выслушивала жалобы хозяйки и сочувствовала нелегкой судьбе. Неудивительно, что ее поистине дочерняя нежность приводила в умиление Фейт, которая страстно мечтала о заботе и понимании.
Когда Лавди вошла в спальню, Фейт капризно спросила:
– Что там случилось, милая?
Рядом с бледной увядшей хозяйкой Лавди казалась воплощением молодости и жизненной силы. Забрав у Фейт поднос, она ласково улыбнулась.
– Ничего.
– А мне послышалось, будто мистер Пенхаллоу на кого-то кричал, – произнесла Фейт.
– Да. Дядя Рубен сказал, что это из-за мистера Обри. Вы только не переживайте, мадам.
Фейт
