style="font-size:15px;"> – Вас попрошу сюда! – любезно приказал полицмейстер и распахнул для меня дверцу казенного экипажа. – Трррогай!.. К губернатору на дачу!..
Повести Николая Эльпидифорова
Услышаны из Времени
и опубликованы
ГУБЕРНСКИЙ ПОВЕЛИТЕЛЬ
Итак… Жил в небольшом имении невдалеке от слободки Черный лес один отставной интендант. Уж, как ни выслуживался он с младых лет в казармах, как ни старался, а выше капитана, увы, не допрыгнул.
Капитала особого сколотить не сумел, жениться – не женился. Так и жил один-одинешенек. Обладал всего десятками тремя крепостных крестьян, потому и считался среди соседей-помещиков человеком бедным и неуважаемым, хотя неглупым. Никто его к себе в гости не звал, а сам он и рад бы кого пригласить – да денег на закуску не хватало. Только с полковником Албинским иногда виделись, да гостил у него изредка двоюродный племянник матушки пристав Скворцов.
Ел капитан, что Бог пошлет: на завтрак – молоко с булкою, в обед костлявую утку с мочеными яблоками. А перед сном позволял себе иногда чарки две-три винца пропустить да поблагодарить Господа за то, что живет себе на свете тихо, что смерти на войне избежал, что ни к кому не в претензии. А уж коли и забыли его – то, может, оно и к лучшему: подальше от людских речей, склок да темных дел. Только в сновидениях иногда видел он себя могучим да знатным в окружении больших чинов и первых красавиц целой губернии. Все ему улыбались и кланялись, кланялись… После таких снов он в течение нескольких дней ходил сам не свой – надутый и важный.
Да, чуть не забыл, звали его Викентий Гаврилович Передрягин.
Как все военные в отставке, любил он охоту и часто выезжал на старом гнедом рысаке – точно такой же был у него еще в Отечественную, когда Передрягин сопровождал телегу с провиантом для пленных французских офицеров.
Случилось ему как-то раз с Албинским на кабана охотиться. Снарядились ранним утром, пока не встало осеннее солнце, и отправились к Лысой горе. Вершина ее была действительно голой, зато склоны обрамляли эту «лысину» густой порослью лесов. У подножия охотники спешились, оставили часть слуг с лошадьми, поделились на четыре группы и разошлись. Передрягин пошел один: какие уж кабаны с его-то ружьишком! Но уток собирался настрелять изрядно. К тому же, настолько отвык от людского общества, что привычней чувствовал себя в одиночестве.
Он спустился к подножию горы в болотистое место. Сапоги, в которых капитан с трудом вышагивал по топкому дну, франтовато покрылись бархатом ряски. Стоячая вода, если на нее долго смотреть, иногда казалась ровной зеленой поляной. Легавая бежала впереди и часто делала стойку на камышовые островки. Натаскана сука была прекрасно, да и стрелком Викентий Гаврилович был отменным, так что часа через полтора на поясе его охотничьей перевязи, растопырив перепончатые лапы, болтались пять будущих обедов. Передрягин притомился, поэтому стал выбираться из низины на сухой склон. Тут-то и решил передохнуть…
Вдруг
