улыбнулась. Откуда взялось это спокойствие, эта расслабленная улыбка? В последнее время ее ничто не беспокоило. Арта это изумляло – ведь в политическом смысле они шли по натянутому канату. Впрочем, это была политика, а не война. И насколько Надя была напугана и напряжена во время революции, когда находилась в постоянном ожидании катастрофы, настолько же спокойна была она сейчас. Будто ничто из происходящего здесь не столь уж важно – они лишь возились с деталями. Ее друзья были в безопасности, война кончилась, а то, что оставалось, было своего рода игрой или работой – такой, как строительство, приносящей удовольствие.
Арт переместился к спинке дивана и помассировал ей плечи.
– Ах, – проговорила она. – Проблемы. Ну, у нас много примерно одинаковых заковыристых проблем.
– Например?
– Например, как думаешь, маджари смогут принять демократию? Смогут ли все принять эко-экономику Влада и Марины? Сможем ли мы создать правильную полицию? Попытается ли Джеки создать систему с сильным президентом и использует ли численное превосходство местных уроженцев, чтобы стать королевой? – Она обернулась через плечо и рассмеялась над выражением лица Арта. – У нас много таких вопросов. Мне продолжать?
– Пожалуй, не стоит.
Она улыбнулась.
– А ты продолжай. Так хорошо. Эти проблемы не такие уж сложные. Мы просто продолжим работать за столом и победим их все. А ты мог бы поговорить с Зейком.
– Хорошо.
– А пока займись моей шеей.
В тот же вечер, после того как Надя уснула, Арт отправился поговорить с Зейком и Назик.
– Так как маджари смотрят на все это? – спросил он.
– Пожалуйста, не задавай глупых вопросов, – прорычал Зейк. – Сунниты воюют с шиитами, Ливан разорен, страны без нефти ненавидят страны с нефтью, североамериканские страны перешли к наднационалам, Сирия и Ирак ненавидят друг друга, Ирак и Египет тоже, мы все ненавидим Иран, не считая шиитов, и ненавидим Израиль, конечно, и Палестину тоже, и даже несмотря на то что я родом из Египта, я все-таки бедуин, и мы презираем нильских египтян, да и не дружим с иорданскими бедуинами. А еще все ненавидят саудитов, продажных до самых костей. И когда ты спрашиваешь меня, что думают арабы, что мне тебе отвечать? – Он мрачно покачал головой.
– Думаю, нужно ответить, что это глупый вопрос, – сказал Арт. – Прости. Мыслю категориями целых групп – дурная привычка. А если я спрошу, что ты сам думаешь об этом?
Назик рассмеялась.
– Можешь спросить, что думают все кахирские маджари. Их он знает слишком хорошо.
– Да, слишком, – согласился Зейк.
– Как думаешь, секция прав человека с ними договорится?
Зейк нахмурился.
– Мы непременно подпишем конституцию.
– Но эти права… Я думал, у арабов все еще нет демократии.
– Почему? Есть же Палестина, Египет… Но нас сейчас
