боясь поднять на него глаза, не зная, что сказать и тем более – делать:
– Слушай, Танечка, ты уезжаешь через три дня. У тебя все будет хорошо. Но без меня. Я выжил, но никогда не смогу стать твоим мужем и отцом твоих детей. Да ты ведь все знаешь. Васильич рассказал тебе в деталях. Мне парни донесли.
– Я люблю тетя, Кирюша, – хрипло проговорила она.
– Знаю. Потому прошу тебя об одолжении. Принеси мне пистолет. Танча, принеси. Это не грех, а помощь. Помоги уйти достойно. Ты же военный человек, боевая подруга. Таня… Пожалуйста. Прости за эту слабость, но я не смогу жить таким.
Через два дня она пришла к нему снова и, глядя в упор, спросила:
– Ты действительно этого хочешь?
– Да! – просто ответил он и поцеловал ее руку. – Танечка, а крестик?
– Он всегда будет с тобой, Кирилл. И, может быть, когда-нибудь…
– Когда? – грустно спросил он.
Но не на все вопросы есть ответы. Иногда ответ приходится ждать всю жизнь или даже дольше. Он смотрел на нее, любимую смелую девочку, с которой хотел прожить все зимы и весны, что отсчитаны судьбой. С горечью заметил, что ее волосы поседели, около глаз залегли морщинки. Так сразу. Так быстро. Она положила пистолет, обернутый в ее шелковый платок, под его подушку. Встала, прижала его голову к своей груди, долго гладила ее, потом поцеловала его в губы и стремительно вышла из палаты.
Самолет оторвался от взлетной полосы, от сухой земли Афганистана, а она – от счастья, что было так реально. В Москве ей дали квартиру. Она больше не служила, а работала переводчиком. Через несколько лет вышла замуж за успешного по тем временам работника Торгпредства, жила за границей. Иногда приходили письма от сослуживцев, в которых ни слова не было о Кирилле.
Душная ночь Лазурного берега плавно переходила в прохладное утро. Заснуть долго не удавалось. Она спала всего несколько часов, которые не принесли отдыха, но во сне она видела его – молодого, сильного, влюбленного в нее. Он любил ее страстно и нежно, как умел делать только Кирилл. Ее Кирилл. А потом лежал на спине и гладил пальцами ее крестик. Она спрашивала его: «И ты до сих пор не потерял мой крестик, ведь прошло столько лет?» Тогда он стал почему-то серьезным и сказал: «Благодаря твоему крестику я нашел себя».
Утром она снова повела детей на пляж. И делала это каждый день, благо установилась погода, и можно было купаться. Но пара с детьми не появлялась. Она ругала себя за то, что не окликнула, не подошла, значит – смалодушничала.
В один из вечеров, когда дети были на именинах знакомого мальчика, а она получила в свое полное распоряжение почти целый день, решила посидеть в кафе. И вдруг за соседний столик села пара, которую искали ее глаза и сердце. Так получилось, что женщина села к ней спиной, а мужчина мог видеть ее и был на расстоянии вытянутой руки. С ними, как всегда, были дети. Он все же обратил внимание на ее, задумался, потом пристально посмотрел и поприветствовал
