выступить. До назначенной даты оставалось всего три дня, и потенциальный вождь революции шёл домой, забыв обмотать вокруг головы шарф (как он обычно делал в холодную погоду за неимением подходящей шапки), на ходу сочиняя свою будущую речь перед бушующей народной массой. Заодно вспоминая свой тернистый и яркий жизненный путь, приведший скромного кабинетного учёного к вершинам общественного признания.
Лист II
Genesis
Если в судьбе Рюрика Иосифовича Асланяна всё было предопределено ещё до рождения, то будущее Ивана Борисовича Ауслендера представляло собой чистую потенциальность. Как в том опыте на тему квантовой механики, где бедную кошку запирают в ящик с ампулой яда, которая, может быть, разобьётся, а может и нет, и кошка то ли умрёт, то ли выживет, а пока наблюдатель не откроет ящик, кошка для него одновременно и жива, и мертва.
Дедушка Асланяна был великим филологом-германистом, и папа стал филологом-германистом, и даже мама оказалась, как ни странно, германисткой. Юный Рюрик попрал семейные традиции и устроил форменный бунт, выбрав своей специализацией такую нереспектабельную с точки зрения фамильных ценностей американистику. Но бунт сей был, как видим, довольно ограниченным, так как за пределы филологии Асланян-младший выйти не дерзнул.
Родители Ауслендера были обычными совслужащими. Мать шла по педагогической линии, учительствовала в средней школе, а потом прозябала на ничего не значащей должности в районном отделе образования, таская по вечерам из магазина тяжёлые сумки с сыром, хлебом и колбасой. Отец был техническим специалистом, инженером по электронно-вычислительным машинам; его профессия, его магическая способность расшифровывать архаические перфокарты в одночасье стала смешной и ненужной, когда в мире появился первый персональный компьютер, заряженный человеколюбивым интерфейсом. Что касается дедушек и бабушек, то они, ещё хуже, были самыми настоящими пролетариями и работали на настоящих заводах, за настоящими станками – вытачивали из железа детали. Для танков, наверное, для чего же ещё?
Немецкая по морфологии фамилия Ивана Борисовича могла ввести в заблуждение наивного человека, рождая представления о том, что обладатель её – потомок каких-нибудь курляндских баронов; но Ауслендер, к сожалению своему, доподлинно знал, что предок и основатель рода был беглый славянин, ремесленник, как-то оказавшийся в сладких землях Германии, но не прижившийся там и вернувшийся на болота Невы с единственным капиталом – фамилией-прозвищем Auslender, что в переводе с немецкого означает просто «иностранец», «чужак». Говорят, у него был с собой единственный документ, может, даже не паспорт, ausweis, а какая-то справка, где в графе «гражданство» аккуратный немецкий чиновник указал за неимением других точных данных: иностранец, не гражданин. Дело было как раз после социалистической революции; в революционном Петрограде красный чиновник, выправляя иммигранту-репатрианту его первый
