поклеванное, ножки тонкие, грудь такая, что хоть поднос ставь. Никаких тебе изгибов, мраморных кож, персиковых отливов. Всё как есть, чем богаты, тем и рады…
– Понравился? – прошелестела губами Лера.
Нина задумалась:
– За руку возьмет, жмет, а у меня сердце вроде как жамкает, он опять жмет, а у меня опять жамкает, – провела ревизию своих чувств медсестра.
– А сыну… говорила? – прошептала Лера.
– Что ты! – махнула рукой женщина. – И говорить-то не о чем, всего-то два… свидания было… – Нина пошла пятнами, и Лера догадалась, что ухажер ей был по сердцу.
– Ох, да чего ж мы чешемся?! Твои сейчас придут! – Сестра заторопилась, нажала на кнопку, спинка кровати стала подниматься.
– Удобно? – спросила она.
Лера кивнула и потянулась рукой к тумбочке.
– Дай-ка я… – Покопавшись в Лериных вещах, сестра нашла пудру, от души потерла спонжик и прошлась по носу и щекам Ляли:
– Вот так-то оно лучше! Мужик-то должен лучшее видеть! – Сестра прибрала волосы женщины и протянула Лере круглое, в ажурной рамочке зеркальце.
Лера, глянув в зеркальце, тяжело вздохнула.
– Ты бога-то не гневи! – тут же отреагировала сестра. – От других-то и головешки не осталось, а она вон какая гладенькая, как яичко, и вздыхает… Глядишь, и в другом выправишься… – чуть подумав, добавила Нина.
Лера глянула на нее вопросительно.
– Выправишься, выправишься, – уверенно повторила та. – Столько на своем веку перевидала, знаю, что говорю! Так что глядись! Глядись! И радуйся! – чуть не приказала сестра.
Лера посмотрела в зеркало. Бледное, изможденное лицо, бескровные губы, желтый синяк еще не прошел, а порезы уже затянулись. Нина права: заживает, как на собаке, и гладенькая, как яичко. Опустив зеркальце, женщина как будто еще что-то хотела попросить у сестры, но всё не решалась.
– Нина, посиди со мной, когда… они придут, – наконец проговорила она.
– Ишь что выдумала! – отмахнулась сестра. – К ней муж с сыном придут, а ей тетку чужую подавай. Найдете о чем говорить! – отрезала Нина и вышла из палаты.
***
– Ах, какие красавчики! – цокнула языком сестра, поправив появившиеся на Лериной тумбочке цветы. – Вроде как колокольчики, только мясистей… и размеров слонячих…
– Нет, не похожи, – глянув на орхидеи, проговорила Лера. – Нина, я, кажется… люблю орхидеи…
По щеке больной покатилась капля. Нина, шумно вздохнув, потопталась возле кровати, опустила тяжелую пятерню Лере на голову.
– Ну, будет, – погладила она её. – Что реветь-то… Потихоньку… Полегоньку…
– Один шанс из ста, – пролепетала Лера.
– Так один, зато твой! Тебе зачем много?!
– Нина… ничего… ничего не помню, – прошептала Лера.
– А ты не реви, тебе что
