враждебности».
Эти слова звучали уже как серьёзное обвинение – пройдёт всего семь лет, и обнаружение у кого-либо элементов «классовой враждебности» будет означать, что этих людей необходимо срочно передать в руки энкаведешников.
Видимо, почувствовав, что он чересчур перегнул палку, Маяковский немного смягчил свой напор:
«Это не относится ко всем конструктивистам, не деквалифицирует отдельных конструктивистов, не закрывает им выхода на пролетарскую дорогу, но это показывает, что нужно менять классовое нутро, а не классовую шкуру, как говорил вчера Агапов. (Аплодисменты)».
Как видим, от усталости и подавленности, на которые обратили внимание многие посетители его выставки, не осталось и следа. Поэт с прежней активностью шёл в атаку:
«И, товарищи, вхожу в РАПП, как в место, которое даёт возможность переключить зарядку на работу в организации массового порядка».
Сказано как всегда лихо, с задором. И как всегда не очень понятно. Но чувствовалось, что это говорил человек, который не хотел проигрывать. Маяковский был явно не согласен с выводом, прозвучавшим в докладе о пролетарской поэзии: «Меня очень удивил судебный приговор Селивановского по поводу того, что за текущий год конструктивисты положили на обе лопатки Леф…
Вызовите нас на соревнование с конструктивистами на любой завод, на любую фабрику, и мы посмотрим, у кого лопатки окажутся в пыли».
Весьма активный настрой Маяковского, трижды выступавшего на конференции МАПП, даёт основания предположить, что вступление к поэме «Во весь голос» было написано не только к открытию выставки, но приурочено ещё и к конференции, на которой должен был решиться вопрос о приёме поэта в Ассоциацию пролетарских писателей. Вот почему в этом вступлении нет ни «чувства одиночества», ни «отчуждённости» и нет «отчаяния», на которые указывал Бенгт Янгфельдт. Эти стихи так же энергичны и наступательны, как и прозаическое выступление Владимира Владимировича 8 февраля 1930 года.
Видимо, не случайно, 6 числа он продекламировал вступление в поэму, а через два дня произнёс практически то же самое, но только в прозе. Своей речью поэт хотел показать, что в РАПП вступил не робкий новичок, ещё не нюхавший пороха, а опытный боец, закалённый в многочисленных сражениях.
Он сразу обнаружил коварного «классового врага», которого не замечали беспечные рапповцы. И назвал его громогласно. Суровой прозой. А до этого, читая стихи, настолько выразительно указал на хорошо замаскированные вражеские окопы, что его вступление в поэму «Во весь голос» вполне можно причислить к специфическому литературному жанру – поэтическому доносу. Поэтому вряд ли можно согласиться с Александром Михайловым, назвавшим это произведение «величественным», «поэтически прозрачным» и «исповедально распахнутым в будущее выдающимся явлением литературы».
К тому же надо иметь в виду, что обидчивый поэт
