– Маричка-а-а.
Но девочка – самая младшая из них – не спешила отзываться.
– Где она лазит? – процедил сквозь зубы Лёня.
– Да там же, где и всегда – у тётки Вали опять пропадает, – затушив окурок о ступеньку, сказал Вася.
– У Савченко? – удивлённо посмотрел на него брат.
– Ну да.
– Это чё она себе подружку нашла, что ли?
– Типа того. Сидит у неё по полдня, разговаривают там, не знаю про что. Маричка к ней на чай с конфетами постоянно напрашивается.
– Ха, много изменилось, пока меня здесь не было.
– Да, много, – ответил Вася, и в его интонации чувствовалось какое-то лёгкое сожаление.
Но брат не придал этому значения. Он вышел за калитку, и, пройдя наискосок к дому Савченко, еще раз окликнул младшую сестру. Через несколько секунд, девочка показалась в дверном проёме, занавешенном тюлью.
– Чё там? – спросила она у Лёни.
– Ничё. Ужинать пошли, – кинул ей тот и, повернувшись, пошагал домой.
Вся семья Ивоненко собралась за столом. Посередине стояло огромное блюдо, на котором возвышался печеночный пирог. Два поменьше были наполнены летним салатом из огурцов и помидоров.
– О, у нас сегодня пирог! – радостно воскликнула Маричка, садясь за стол.
Вася едва заметно скривился, но этого его жеста никто не заметил. Все набросились на пирог, и начали растягивать его по тарелкам, так что тот вмиг уменьшился на три четверти. В большой семье, как говорится, клювом не щёлкают.
Вася взял себе небольшой кусок и побольше салата. Он не особо хотел пирог. Последнее время мясное вообще как-то не лезло ему в рот. Парень завидовал своему брату, который вместе с отцом на два месяца уезжал на заработки на юг, где оба они управляли комбайнами. И не только заработанные там относительно большие деньги были тому причиной. Вася отчаянно хотел хоть на некоторое время вырваться куда-нибудь из Богом забытых Половцев, где существовало только несколько видов событий, отличающихся по степени важности. К первой категории относились свадьбы, похороны и выпровожения в армию. Ко второй – пьянки и драки за клубом по выходным, а третья – наименее резонансная, но не менее значимая – представляла собой сельские слухи и сплетни. Где-то процентов семьдесят из них было откровенным бредом и домыслами самих селян, но, тем не менее, без этого компонента жизнь в глухой провинции не представлялась возможной.
Людей, где бы они не жили, всегда тянет ко всякого рода сенсациям. И поэтому, если они происходят крайне редко, а тех, которые распространяет «желтая» пресса и передачи про жизнь звёзд, уже недостаточно, то этим самым людям приходится придумывать свои сенсации. Может, это выходит не всегда и не у всех, но вряд ли кто-то обращает внимание на такую мелочь. Слухи и сплетни в селе – это особый вид информационного оружия, которое иногда способно на довольно внушительные последствия. Иногда они могут возвысить отдельного человека до небес, а иногда – растоптать его репутацию на всю оставшуюся жизнь.
В семье Ивоненко самой большой любительницей посплетничать и узнать таким образом последние новости была Маричка. Она могла целыми днями ходить по селу, играть со сверстниками и заходить в гости к соседям. Со стороны девочка создавала впечатление никому ненужного ребёнка, который слоняется без дела, но это было не так. Маричка постоянно слушала, что, кто и где говорит. Она всегда знала, что творится в Половцах и в соседних сёлах – кто умер, кто женился, кто бьёт жену, кто с кем спит и так далее. Особенно любила Маричка играть с маленькими детьми, если у кого-то такие имелись. Но под видом этих игр скрывалось нездоровое любопытство девочки к чужой частной жизни. Она всё время разнюхивала, кто чем дышит, у кого что есть дома и иногда тайком даже воровала всякие понравившиеся ей мелочи. Пару раз её уличали в этом, и тогда те самые сплетни, которые так любила сама Маричка, оборачивались против неё.
Но большинство, особенно более старых людей, хорошо относились к девочке четырнадцати лет, списывая её тягу к сбору всякого рода слухов обычным детским любопытством. Они искренне не понимали, как эта худенькая щупленькая девочка, с круглыми серыми глазами, продолговатым лицом и смешным вздёрнутым кверху носом могла нести какую-то угрозу.
А тем временем разговоры за столом перетекли к обсуждению последних новостей, главной из которых был дед Борис, который на неделе повесился в своём доме на другом краю села. Маричка, как всегда бывшая в курсе событий, выкладывала то, что успела разнюхать касательно этого вопроса.
– Баба Ганька говорила, что он заболел чем-то, а его сын не захотел давать деньги на лечение. Сказал, что ему и так семью не за что кормить, а еще и этот пень старый… «Подохнешь – значит, так и будет», сказал. Вот он и полез в петлю.
– Ты побольше бабу Ганьку слушай, –
