таких стремительных и отточенных ударов. Было в них нечто кошачье: мягкость и резкость одновременно; никакой грубой силы, а лишь четко отлаженная система.
Первым делом бородач разделался с тем пьянчугой, который еще не принимал участия в драке, но очень того жаждал. Жажда его оказалась утолена, вот только навряд ли он испытал облегчение. Мужичок заехал ему ребром ладони по кадыку, затем пнул по коленной чашечке, а после ухватил за волосы и стукнул переносицей о стойку трактира, очень кстати оказавшуюся рядом. Пьянчуга так и замер на ней, уронив голову на грязные доски.
Тот из нападавших, кто уложил Луиса, уже отвел ногу, дабы пнуть ему по ребрам, но, заметив драку возле стойки, сразу забыл про паренька и с яростным воплем бросился на мужичка. Бородач юлой крутнулся на месте, заставил атакующего проскочить мимо, а когда тот показался рядом, поставил ему подножку. Обидчику Луиса воздалось по справедливости (а Луис-глупец считал, что нет справедливости на свете!): он споткнулся и полетел вперед, попутно увлекая за собой лишившегося глаза искателя.
Так они и упали в объятьях друг друга: одноглазый первым, а споткнувшийся поверх него – словно прелюбодеи, решившие вкусить запретный грех однополой любви. Мужичок подскочил к ним и, очевидно, не слишком полагаясь на собственную подножку, на всякий случай нанес удар каблуком в затылок мерзавца, находившего сверху. Противник мгновенно обмяк, тем самым превратившись в неподъемную обузу для придавленного им товарища.
Пока мужичок колошматил врагов, ошарашенный кружкой Луиса искатель успел подняться на ноги, вооружиться разбитой в острую «розочку» бутылкой и даже обозвать мужичка «особняковой мразью», однако в атаку не кидался. Бородач взял со стойки полотенце, неторопливо приблизился к последнему противнику и, не подлезая под разящую «розочку», словно плеткой щелкнул ему полотенцем по глазам. Искатель рефлекторно заслонил лицо руками. Именно в этот момент мужичок бросился на него, перехватил руку с «розочкой» и двинул противнику коленом в пах, да с такой силой, что дебошир аж подпрыгнул. Повторного удара не потребовалось: враг забыл про оружие, скрючился в три погибели и с воем упал ниц, крепко держась за пострадавший орган…
– Как ты? – участливо поинтересовался у Луиса мужичок, которого поверженные противники называли обидным словом «особняк» (паренек еще не знал, что в самом слове «особняк» ничего обидного как раз нет, обидным оно бывает лишь исходя из ситуации).
– Нормально, – буркнул Луис, пытаясь подняться, но тщетно. Его качало не хуже пьяницы, и виной тому было, конечно же, не выпитое пиво.
– Идем отсюда, приятель. – Мужичок подхватил невесомого паренька под руку и поволок к выходу, где трактирщик как раз заканчивал отделять «зерна от плевел», сиречь плативших от неплативших.
– Он еще не рассчитался! – Уперев руки в бока, трактирщик преградил путь мужичку и Луису.
Бородач извлек
