в знаменитых голливудских фильмах – они просто использовали меня, чтобы доказать друг другу свою правоту. Я думаю, что отцу все еще было больно наблюдать, как его горячо любимая жена, его бывшая союзница, приводит домой незнакомых мужчин. Он негодовал, злился и обвинял ее в том, что она плохая мать, а она, защищаясь и оправдываясь в ответ, пыталась убедить всех окружающих, в том числе и себя, в совершенно обратном. Хотя все вокруг прекрасно знали, что эта женщина не способна позаботиться даже о собаке. Это выяснилось, когда однажды она принесла домой маленькую болонку – безумный восторг длился ровно пять дней, по истечении которых мама благополучно от нее избавилась. Всё, что она хотела в жизни, это любить и развлекать мужчин, превратившись в этакую современную советскую гейшу.
Она прекрасно знала, что не хотела быть матерью, но чего не сделаешь ради того, чтобы доказать свою правоту! Это был обычный сценарий, повторяющийся множество раз. В ожесточенном споре с отцом мама бросала мелодраматические фразы: «Я могу быть хорошей матерью! Отдайте мне Таню – она будет жить со мной!». Прекрасно зная о последствиях такого решения, папа и бабушка притворно и со злорадством соглашались, после чего меня переселяли в мамину комнату. Но всё всегда заканчивалось быстро и одинаково. Под вечер к маме приходили подруги с молодыми кавалерами, включался большой проигрыватель, и начинались танцы. Я помню, как я сижу в углу комнаты, в маленьком низком кресле, и наблюдаю за двигающимися в медленном танце фигурами. Вот мама обвивает руками шею своего очередного партнера, и следуют долгие и страстные поцелуи…
Ее развлечения ненадолго прерывались, когда в комнату входили бабушка или папа, и уводили меня со словами: «Вот видишь, мы так и знали!». Но мама не сдавалась и каждый раз принимала мелодраматические позы, обвиняя их в том, что у неё «отняли ребенка». Поэтому она настоятельно и периодически меня «одалживала», но тут же забывала обо мне, как только часто меняющиеся партнеры уносили ее в танце под громкие звуки граммофона. И я опять сидела в углу комнаты и наблюдала за двигающимися в темноте тенями танцующих. Для меня так и осталось загадкой – зачем взрослые люди заставляли меня, маленькую девочку, за всем этим наблюдать?
Иногда мама приглашала меня только на минуту – когда приходили новые друзья, родственники или знакомые. Она заводила меня в комнату и громко объявляла: «Это моя дочка Танечка!». Знакомые всплёскивали руками и восклицали: «Какая большая девочка!», после чего мама с лёгкостью меня отпускала. И я уходила обратно к бабушке, чувствуя себя дурацким экспонатом, в то время как всё, чего мне хотелось – это быть чьей-то дочкой…
Апогеем этого цирка послужил наш первый и последний отпуск с мамой. Она сказала папе, что едет за город к подруге и хочет взять меня с собой, забыв при этом упомянуть, что «подруга» была вообще-то больше другом, иначе папа ни за что бы меня не отпустил. Он доверил меня этой женщине на целый месяц, прекрасно зная, что она не способна
