капитан перевел пылающий азартом взгляд на оторопело примерзших к сиденью старух, – будете свидетелями. Если попытается оказать сопротивление – значит виноват. Я имею полное право стрелять.
Лейтенантик, оставив в вагоне свой чемодан, без лишних слов бросился выполнять приказ старшего по званию. Здоровяк грузно поднялся, готовый приступить к выполнению возложенных на него Бересневым обязанностей.
– Что ж, – вздохнул Ярослав. – Дело принимает такой серьезный оборот… Я вынужден подчиниться. Но предупреждаю – сейчас вы делаете серьезную ошибку, капитан.
– Встать! Выйти из-за стола! Вещмешок к осмотру! – оскалился Береснев. – Все из карманов – тоже! Ты… как вас там?
– Ловчиновский, Семен Карлович, – представился попутчик. Голос у громилы оказался под стать внешности – тяжелый, внушительный бас. – Не волнуйтесь, гражданин начальник. Я до революции в Летучем отряде служил. Слыхали о таком, надеюсь. Так что обыскивать супостатов научен.
– Отлично. Приступайте!..
Ярослав выдернул из-под головы и бросил на стол тощий вещмешок, извлек из карманов гимнастерки военный билет, деньги, предписание о постановке на учет в военкомат, письмо Шелестова другу и положил рядом с мешком. Затем поднял трость, оперся и, прихрамывая, вышел из-за стола на свободный пятачок между скамейками. Ловчиновский, проявляя намертво заученные когда-то навыки сыскаря, в два счета охлопал его со всех сторон, ничего, разумеется, не нашел. Обернулся к Бересневу и отрицательно покачал головой.
– Чист.
– Следи за ним. Если что – разрешаю применить силу, – распорядился капитан.
– Это мы запросто, гражданин начальник, – хмыкнул мужчина. – Вздумает дурить, так по тыкве приложу, мало не покажется!
Береснев, то и дело бросая на Охотника быстрые, осторожные взгляды, не вставая со скамейки, принялся изучать документы и содержимое вещмешка. Полистав военный билет и предписание, злобно скрипнул зубами, фыркнул:
– Значит, десантник? Ярослав Корнеев? Ну-ну. Хоть бы имя другое придумал, что ли.
– Уж какое есть, – бесцветно бросил Охотник. Держался он на удивление спокойно, как человек, изначально уверенный в своей правоте, не проявляя и малейшей тени настоящего беспокойства, и это поведение задержанного откровенно бесило капитана. Но Береснев не собирался так просто сдаваться. Развязав вещмешок, он вытряхнул его содержимое на стол, разгреб для лучшей наглядности – свидетельницы все должны видеть. В мешке оказалась пара чистого белья – трусы с носками, нательная офицерская рубашка, помазок с бритвой, кусок солдатского мыла, жестяная коробочка с мятным немецким зубным порошком «Зефир», сложенный вчетверо конверт с лежащими в нем двумя красными и одной желтой нашивками, означающими боевые ранения, и объемистый кожаный кисет для махорки. Внутри кисета находилось что-то тяжелое и угловатое,
