не говорит. Я оживилась: как раз Юну-то я знала неплохо. На Бетельгейзе города то появлялись, то исчезали, как впрочем и континенты, – очень нестабильная атмосфера, но кое-какие уровни реальности держались относительно надёжно, и Юна ещё пока существовала.
– Я знаю этот город! – радостно сообщила я.
– А я не знаю, – равнодушно отозвался мой собеседник и опять смолк.
«А чего ж вы туда едете», – подумала я, но решила больше не донимать его расспросами. У нас многие ездили неизвестно куда, неизвестно зачем. Просто обитатели звезды иногда слышали что-то вроде зова – где они должны быть – потому что атмосфера сама привлекала души туда, где они могли пригодиться, а потом отпускала. Если души куда-то перемещались, значит, что-то собиралось произойти, ну а у нас всё время что-нибудь происходило: то ураган, то потоп – каждый раз ужасно интересно. На самом деле, однообразных метеорологических явлений у нас не наблюдалось – при нашем-то обилии стихий, так что метеорологическая служба не дремала, а вместе с ней постоянно бодрствовало и министерство транспорта. Требовалось с удовлетворительной вероятностью предсказать очередную погодную аномалию, а потом ликвидировать последствия. Иногда приходилось вручную восстанавливать чуть ли не целые континенты, так что народу на этих работах занято немерено. Я и сама, случалось, на стройке работала. Это ужасно забавно, потому что всё время приходится придумывать что-нибудь новенькое. Наверное, если бы кто-нибудь составил полную карту географии наших реальностей, разрушенных, исчезнувших и отреставрированных, этим свитком можно было бы обмотать всю звезду, как плотным коконом. Что касается транспортной сети, наши монорельсы имеют дурную привычку куда-то частично исчезать даже в хорошую погоду, вместе с поездами (и пассажирами), и потом их совершенно невозможно отыскать, либо они сами возвращаются, когда их уже никто не ждёт. Поэтому, отправляясь куда-то, никогда не знаешь наверняка, куда попадёшь. Это было бы очень неудобно, если бы мы не могли находиться в нескольких местах одновременно. А так можно быть уверенной, что уж какая-нибудь часть тебя добралась туда, куда планировала, а остальные по мере возможности к ней подтянутся, если только не найдут для себя что-нибудь более подходящее.
Занятая такими мыслями, я выглянула в окно и убедилась, что мы пока находимся в более-менее известной мне части неба, где-то шестого или пятого, и снова взглянула на незнакомца, а он сидел, опустив глаза, и, кажется, рассматривал свой драгоценный ящик, а может, думал о чём-то своём. В нём была какая-то исключительность, и держался он замкнуто, и мне сразу понравился, потому что я люблю всё особенное, всё, чего я не понимаю, и поэтому хочу заполучить. Я поёрзала на сидении, не зная, как к нему подступиться. И вдруг он поднял глаза и улыбнулся мне так ласково. У меня сразу потеплело на сердце, что я ему не надоедаю. И я стала строить планы, как бы мне повернуть дело. Я вообще-то легко схожусь с людьми, и все всегда делают то, что я хочу. Наверное, это мой дар, хотя я особо не задумывалась
