льней родне в Крым, затем – молоденьким младшим лейтенантом, выпускником танкового училища, следующим к месту будущей службы. Менялись пункты постоянной дислокации и количество звезд на погонах, менялись техника и личный состав, менялись министры обороны и генеральные секретари – и только этот звук не менялся никогда. Он всегда был – ну или, по крайней мере, казался – чем-то незыблемым, неизменным. Чем-то, без чего просто немыслима, невозможна любая железная дорога, где бы она ни находилась и куда бы ни вела.
«Ту-дух-тудух, ту-дух-тудух»…
Десятилетний Володька, высунув от усердия кончик языка, рисует на альбомном листке танк. Отец, спрятав под узкий купейный столик опустевшую бутылку из-под «Жигулевского», весело тормошит сына:
– Что, Вовка, не передумал танкистом становиться?
– Не передумал… – бурчит тот, недовольный тем, что его отрывают от столь важного занятия. Итак вагон на стыках потряхивает, мешая правильно нарисовать дульный тормоз самого современного советского танка, а тут еще и папа мешает. А ему, между прочим, самое сложное осталось, зенитный пулемет на башне рисовать! Бат-старший смеется и, взъерошив сыну волосы (Володька недовольно трясет вихрастой головой – что еще за телячьи нежности, он уже совсем большой!), шуршит купленной на станции свежей газетой…
«Ту-дух-тудух, ту-дух-тудух»…
– Ну, что, Батоныч, по крайней? – Подрагивает вагон, подрагивает легкой рябью водка в протянутом товарищем, таким же вчерашним выпускником военного училища, граненом стакане. Впереди еще больше суток дороги, так что пока можно расслабиться. Главное, чтобы периодически проходящий по вагонам милицейский патруль не придрался. Но ребята вроде нормальные, когда прошлый раз мимо шли, старательно делали вид, что ничего не замечают. Понимают, что к чему: товарищи молодые офицеры, так сказать, надежда и опора наших славных танковых войск, к месту службы едут. Может, их уже завтра в какую-нибудь Африку отправят, с империалистическими наймитами воевать, времена-то сейчас неспокойные.
– Не… мне хватит… – мотает тяжелой головой лейтенант Бат, спиной к проходу заваливаясь на полку плацкартного вагона. – Пей сам… чтобы гусянка не слетала и дизель не сбо…
Сон, словно морской прибой из далекого детства, накатывается неудержимой волной, в которой тонет окончание бессвязной фразы…
«Ту-дух-тудух, ту-дух-тудух»…
Двери в купе распахнуты, верхние полки пристегнуты к перегородкам, увеличивая свободное место. Накрытый скатертью стол уставлен немудреной закуской и бутылками «Советского шампанского». Новый год же, как иначе?! А что встречать праздник пришлось в дороге, так этим никого из присутствующих не удивишь – ко всякому привыкли за годы службы. И похуже условия бывали, да…
– Товарищи офицеры, с Новым годом! Мужики, пусть в новом, две тысячи десятом году наша страна…
Полковник Владимир Петрович Бат пьет молча и залпом, не дожидаясь окончания тоста. Он уже откуда-то знает, ощущает всем своим естеством, что этот тост – последний, который он поднимает вместе с боевыми товарищами. Не крайний, как принято говорить в их среде, а именно последний…[1]
«Ту-дух-тудух, ту-дух-тудух».
Снова, как в лейтенантской юности, в стакане плещется в такт рывкам вагона водка. Водка, которую произвели и разлили в бутылку на советском ликеро-водочном заводе задолго до его, блин, рождения! Путешествия во времени, м-мать их!..
Укоризненно поглядев на дрыхнущего на соседней полке Очкарика, Батоныч, крякнув, залпом осушил полстакана. Нет, младшего товарища понять можно – впервые в прошлое попал, да еще и повоевать сегодня пришлось неслабо. Умаялся, бедняга. Сначала в танке, когда унитары ворочал и в казенник пихал, затем, когда с немецкими диверсантами схлестнулись. Те ему руку, вон, едва не сломали, суки. Он с ними, правда, тоже особо не миндальничал, минимум двоих на тот свет спровадил. Оттого и вырубился с одного стакана, салага. Правда, извинился перед этим, вращая осоловевшими глазами и с трудом ворочая непослушным языком: «мол, прости, шеф, я все…» И задрых, повернувшись могучей спиной.
Хмыкнув, Бат привычно прокрутил в голове события крайних суток. В принципе все вышло более-менее. Похоже, что на этот раз он до Вождя таки доберется. Если, конечно, «лаптежники» не налетят. Но это вряд ли, поскольку наспех сформированный эшелон приказано перегонять исключительно ночью. Да и «зеленый коридор» им аж до самой Москвы выделили, слыхал краем уха, о чем железнодорожники между собой говорили. Мол, до рассвета будут идти на максимальной скорости, а утром уже окажутся в глубоком тылу. Да и прикрытие имеется: на пару пассажирских вагонов и платформу с танком – аж целых три полувагона с зенитчиками. Скорострельные пушки и крупнокалиберные пулеметы. А утром, если он правильно понял, их сверху еще и истребители полка особого назначения прикроют. Того самого, что Центральный аэродром на Ходынском поле защищают. А у них на вооружении не «Ишачки»
Вследствие произошедших благодаря вмешательству Виталия Дубинина изменений истории в мире полковника Бата Советский Союз просуществовал почти на два десятилетия больше и распался не в 1991-м, а в 2010 году.
