его в окно, все застыли на месте. Все, кроме меня, стояли как вкопанные.
– Ну что же вы? – крикнула я с укором мужу. – Он еще здесь, можно же выйти и спросить, что ему надо?
Муж с виноватой улыбкой смотрел на меня. А я выглянула в окно – ночной визитер стоял и с расстроенным видом смотрел на окно. И если обычно его лицо ничего не выражало, то теперь оно напоминало лицо обиженного ребенка. Первым стряхнул с себя оцепенение мой муж. За ним следом шагнул к выходу котельщик. Но не успели они распахнуть дверь, как стоявший под окном мой ночной визитер так стремительно рванул к машине и уехал, что бежавший вслед машине муж не успел разглядеть номер. Все собравшиеся в конторе молчали. Только переглядывались между собой, как бы молча соглашаясь с тем, о чем каждый думал, но не высказывал. Вдруг наш плотник, живший по соседству со зданием конторы, выдал:
– Этот гад нас взглядом уложил.
– Силен мужик, – отозвался кто-то. Мой муж нервно посмеивался. А мастер участка, служивший в армии в Хабаровском крае, рассказал про то, как один китайский диверсант взглядом уложил весь пограничный наряд, в том числе и собаку.
Этот день стал моим последним днем работы на том предприятии. Мой муж не разрешил мне больше выходить на дежурства. И последние смены перед увольнением отрабатывал за меня сам, взяв с собой нашего пса Джека. С того дня я больше не встречалась с этим человеком. Но когда нам наконец-то провели телефон, мне начали звонить и молчать в трубку. Как-то раз я решила проверить свои предположения и, не кладя трубки, глянула в кухонное окно, выходившее на шоссе: прямо напротив дома на обочине стояла похожая машина, и хотя в темноте сложно было определить, я почувствовала, что это он. Его звонки и появления носили эпизодический характер, но они волновали меня своей необычностью, и я усматривала в этом что-то романтическое и даже расстраивалась, когда он пропадал и надолго. Он незаметно приучил меня к себе. И я уже не боялась – я ждала его появления. Но он вдруг исчез и надолго. Он не появлялся несколько лет. Очень немногие люди из моего окружения, посвященные в эту историю, утешали, говоря, что он, вероятно, находится в продолжительной заграничной командировке. А почему в заграничной? Потому, что его одежда очень отличалась от той, что носили тогда наши мужчины. Такое невозможно было приобрести здесь даже в магазинах «Березка» и «Альбатрос». И потому при виде огоньков фар в ночи я обрадовалась. Мой молчун и тот, там, за деревьями у старого моста через овраг, несомненно, один и тот же человек. Я даже не сомневалась. Если бы это было днем, я могла его увидеть. Но это происходит почти на рассвете. И машина опять стоит именно в таком месте, откуда отрывается вид на мой дом, и ветви деревьев не заслоняют окна. В прошлые его приезды я проверяла и перепроверяла правильность своих догадок. Я не ленилась по утрам исследовать те места, где замечала его в ночи. Хорошо было зимой. Вставая в его следы, след в след, и подняв голову, я видела свое окно. О чем еще можно было говорить: с какого бы места я не проверяла бы, из того положения, в котором он стоял, всегда прямо перед ним, хоть и вдали, маячили окна
