этом было у всех как на подбор очень хитрым.
Лучи восходящего солнца заглядывали в распахнутое окно и щекотали ресницы. Я поморщилась и повернулась к окну спиной, уютно утыкаясь во что-то большое и теплое. Меня тут же обхватила тяжелая рука и притиснула к большому и теплому покрепче.
Вообще я заподозрила неладное уже на лучах: в мою комнату на рассвете они не заглядывали, поскольку окна выходили на юг. А значит, комната была не моя. И постель была не моя. И мужчина, который в ней спал, тоже не мой. Я открыла глаза. Хотя тут уж как посмотреть, может, и мой. Жених все-таки. Взгляд уперся в ямочку между ключиц и пару шнурков с амулетами. Машинально отметила, что при первой нашей встрече бижутерии было больше, а вот одежды примерно столько же. Я уже запомнила, что этот мужчина предпочитает спать обнаженным. Меня словно кипятком обдали, я ощутила, как горячий предательский румянец растекается по щекам, ушам и даже груди. Ужаснувшись ситуации, зажмурилась обратно в какой-то отчаянной надежде, что все это сон и само развеется. Не развеялось.
– Доброе утро. – Шердан поерзал и устроился на боку.
Руку он с меня так и не убрал, не давая отодвинуться подальше, и «доброе утро» упиралось мне в живот.
Я скосила глаза на изножье кровати: на спинке, аккуратно расправленное, висело мое серое платье, слегка испачканное в паутине, соли и песке. Зажмурилась снова.
Подтянула краешек укрывавшего нас одеяла по самые глазки и опасливо ощупала себя. На мне остались тоненькая батистовая сорочка и весьма развратного вида короткие панталончики на шелковых лентах, призванные заменять в этом мире привычные трикотажные и кружевные изделия. Если бы можно было покраснеть еще сильнее, то я бы это сделала обязательно. Шердан кашлянул. Пришлось открыть глаза.
На лице жениха играла очень ироничная усмешка, но взгляд был напряженным. Наверное, я переоценила его стойкость вчера: он так устал за поездку, что проспал как убитый и даже моего появления не засек. Это было бы хорошо, это было бы просто великолепно. Вспомнились духи, в темноте вытряхивающие меня из платья и опускающие на ложе, как выяснилось, на чужое. Ух, попадись мне только Мэтиус, я его… я ему… я с ним разговаривать не буду. Молчание явно затянулось.
– Доброе утро, – ответила я сквозь покрывало.
И тут на меня снизошло осознание того, что вчера я выпила в одиночку даже не литр вина, бутыль-то поболее была. А где этот… как его… абстинентный синдром? Куда делось ужасающее, лишающее сил и желания жить похмелье? Где дикая жажда и головная боль? Почему во рту не нагадили кошки? То есть нет, я не жаловалась, просто сильно удивлялась. Так что даже о его светлости на мгновение забыла. Только вот он обо мне не забыл.
– Я не буду спрашивать, что ты тут делаешь. – Его рука сползла с моей талии и по-хозяйски погладила пониже спины, и Шердан как-то очень предвкушающе улыбнулся. – Это и так понятно.
От возмущения у меня все слова растерялись, так и смотрела на него широко раскрытыми глазами, укрывшись до кончика носа одеялом.
