ывший дэв оказался весьма полезен. В уме и изворотливости Имриру никак не откажешь, и Фахд, скрепя сердце, признавал, что именно эти качества делали его незаменимым советником и союзником.
А сейчас Повелителю как никогда требовался умный, беспринципный союзник. Да, опыта жизни среди себе подобных у Фахда в последние годы было мало, и он все еще не до конца разбирался в хитросплетениях отношений в обществе. Однако, оборотень был далеко не наивным дикарем. Новоиспеченного Повелителя его народу навязали силой, шантажом. Он был полукровкой, внуком ненавистного предателя, да еще и вместилищем природного духа – барса. А природные духи с ифритами на ножах долгие тысячелетия.
Но Оракул поставил условие, от которого невозможно было отказаться. Чтобы получить возможность вернуться из небытия, народ ифритов должен был забыть прошлые амбиции, признать людей равными себе и склониться перед Повелителем-полукровкой.
Не нравилось это очень и очень многим, но с Оракулом не поспоришь. Ведь Оракул – это единственное связующее звено между ифритами и Источником магии жизни, без которой не мог существовать этот народ. А для управления магией Оракула требовался Повелитель. Без него новорожденный источник уйдет из земель ифритов, и возрождающийся из песков Мировой Пустыни Тринадцатый Оазис вновь канет в небытие.
Устранить Фахда не пытались. Оракул ясно дал понять, что никакого другого Повелителя не примет. Однако, попытки взять его под контроль, воспользовавшись неопытностью и кажущейся наивностью оборотня, были. Робкие и осторожные, с помощью хитрости и с позиции силы, через грубые угрозы. Пока что противостоять таким попыткам Фахду удавалось. Очередь желающих сделать из нежеланного Повелителя свою марионетку постепенно таяла, остались либо самые упорные, либо самые тупые.
За прошедший с момента рождения Оракула год Оазис отстроился. Вместе с ифритами вернулась их магия. Обломки некогда величественных гор Скалистой Гряды, погребенные в песках Мировой Пустыни, оказались великолепным строительным материалом для нового города. Скалы плавились под властью огня, перетекая в прекрасные здания, устремляющие свои серо-голубые шпили в белое небо Пустыни. Золотом развивались на шпилях флаги.
Фахд в строительных работах не участвовал. И без него хватало умелых магов. Его задача была не менее масштабной, и выполнять ее приходилось в одиночку. Точнее, вдвоем с самым прекрасным в мире напарником – Оракулом.
Моменты, когда Фахд, погрузившись в магию Оракула, пропускал через себя поток ее живительной мощи, дающей силу всходам, были чудесны. На вопросы, что именно он чувствует в такие моменты, Повелитель отвечал стандартно-высокопарными фразами. Никогда и никому он не признался бы в своих истинных чувствах. А чувства эти были прекрасны и… пугающи. Легкие, невесомые прикосновения древней магии подхватывали Фахда, ласкали, словно прикосновения рук любимой, уносили на вершины блаженства. В Фахде жила уверенность, что Оракул Тринадцатого Оазиса – женщина. Древняя, могущественная, прекрасная. С огромным сердцем, наполненным милосердием и любовью ко всему живому. И, прекрасно осознавая абсурдность этого чувства, Фахд начинал влюбляться в это непостижимое существо.
Сегодня был знаменательный день. Тринадцатый Оазис официально распахнул свои ворота для людей. Подготовка к этому событию велась весь год, потребовавшийся на возрождение Оазиса. Шли переговоры с Повелителями соседей, прокладывались караванные пути, долженствующие соединить Тринадцатый с Дальним, Горным и родным Фахдовым – Восточным – Оазисами. Налаживались торговые связи, подписывались договора – Тринадцатый встраивался в разветвленную сеть человеческих Оазисов, занимая предназначавшееся ему место в узле этой сети. Заслуги Имрира в этом процессе трудно было переоценить.
Спутники Фахда, которые помогли ему выполнить миссию, возложенную на оборотня-полукровку Великой Игрой – найти и активировать Оракул – разбрелись кто куда по своим делам, еще пока Фахд лежал в бессознательном состоянии, долго и трудно восстанавливаясь после обряда посвящения. Ну как, разбрелись. Их выставили за пределы Оазиса ифриты, даже не позволив дождаться прихода Фахда в чувства, чтобы попрощаться. Имрир же остался, справедливо рассудив, что ему нечего ловить в человеческих Оазисах. Как ему удалось договориться с ифритами, он не признавался, ифриты – тоже. Фахд подозревал взятку. Но кому, и главное – чем? На этом моменте размышлений воображение оборотня ему отказывало.
О решении Имрира не пожалел никто, и пожалели все. Хитрый, беспринципный, изворотливый, он был костью в горле. Эти же качества, плюс то, что в своем нынешнем теле он выглядел чистокровным человеком – да и был им – делали его идеальным переговорщиком. Люди поначалу, да и сейчас еще, побаивались ифритов, неохотно имея с ними дело. Предстояло пройти еще долгий путь, прежде, чем эти две расы смогут доверять друг другу, да и вообще, мирно уживаться между песками и небом. Но начало было положено, и сегодняшний прием, на который были приглашены послы и богатые купцы из многих людских Оазисов, призван был ознаменовать начало новой эры. В общем, все пафосно
