к определенным категориям населения, априори считавшимся враждебными («бывшим людям», к каковым причисляли и духовенство), а также принимая во внимание размах вербовочной работы спецслужб противника, приходится признать определенную обоснованность в контрразведывательных мероприятиях в церковной сфере. Как отмечалось в докладной записке от 17 октября 1959 г. КГБ при СМ УССР на имя начальника Секретно-политического управления КГБ при СМ СССР (в 1957–1960 гг.) генерал-лейтенанта Евгения Питовранова (сына священника), после освобождения Украины главным направлением оперативной деятельности в религиозной сфере стало «выявление в этой среде агентуры немецких разведорганов».
Подчеркивалось, что в 1944–1954 гг. выявлено 4 резидентуры немецкой разведки, «действовавшей под руководством авторитетов Русской православной церкви в Луганской, Полтавской, Житомирской и Хмельницкой областях». В Одесской области обезврежена «церковная» резидентура румынской спецслужбы, в Винницкой, Волынской и Житомирской областях – «резидентура Ватикана» из 12 ксендзов. В этот же период разоблачено и осуждено свыше 100 агентов спецслужб агрессоров среди священнослужителей РПЦ, католической, греко-католической и Украинской автокефальной церквей[236].
Разумеется, нередки были случаи, когда основанием для репрессирования были проповеди «антисоветского содержания», призывы с амвона к сотрудничеству с врагом, что в то суровое время расценивалось как прямая государственная измена. Нелишним будет напомнить и о традиционной практике жестокого обращения с подследственными «попами», стремлении продемонстрировать результат, соответствующий политизированным установкам в оперативной работе. Приказ НКГБ СССР от 1 сентября 1945 г. № 00371 «О результатах проверки агентурно-оперативной и следственной деятельности органов НКГБ Украинской ССР» выявил порочную практику ведения дел и «извращенные методы следствия»[237].
Показательно, что в условиях «нового курса» Сталина в религиозной сфере аресты православного духовенства (равно как католических, так и лютеранских священнослужителей) теперь позволялись исключительно с санкции республиканского НКГБ и только при наличии проверенных компрометирующих материалов «об их сотрудничестве с немецко-румынскими разведкой, контрразведкой и полицейскими органами»[238]. Разумеется, аресты шли, однако за решетку попадали и те клирики, которые, увы, пошли на активное сотрудничество с принципиально христианоненавистническим и террористическим режимом «тысячелетнего рейха».
Так, священник житомирского кафедрального собора Михаил Обертович стал резидентом СД, имел на связи агентуру, которая использовалась по линии разработки антифашистского подполья. В Луганске резидентом гестапо стал благочинный города Анпилогов (бежавший с немцами). В частности, он и ряд священников, ставших агентами гестапо, содействовали нацистам в организации угона граждан на принудительные работы в Германию[239].
ОГА СБУ. Ф. 1. Оп. 21. Д. 2. Л. 1–2.
ОГА СБУ. Ф. 9. Д. 5. Л. 344.
ОГА СБУ. Ф. 1. Оп. 21. Д. 2. Л. 149.
ОГА СБУ. Ф. 9. Д. 74. Л. 85; Ф. 13. Д. 375. Л. 126.
