связи сила будет заключаться не в устах и умах англофонов, но скорее в руках любого человека, обладающего доступом к лучшему словарному серверу. Вот что нужно будет понять детям.
Куммуникативность, в частности, изменила свойства следующих предметов: самого языка и тех, кто им пользуется, – пилотов, торговцев, машин, вас со мной. Можно увидеть, как способность создавать, строить и запускать (а также отключать) самые быстрые, умные и соединенные языковые машины становится энергетическим коммуникационным центром. Английский язык заменит не испанский или китайский, его заменит протокол. Этот тип специального канала обмена данных обеспечит моментальный, постоянно совершенствующийся перевод. Он станет настолько же важным для мировой экономики, исследовательских лабораторий или индустрии развлечений, насколько сейчас важен английский. Более важным, на самом деле, поскольку машины дадут нам реальную возможность говорить друг с другом. Эти машины будут учитывать не только то, что мы говорим, но также и то, что мы, по их мнению, имеем в виду.
Предсетевое предубеждение – «бойся китайского!» – или – «бойся испанского!» – ошибочно. Так же как и идея обучения мира китайскому или испанскому как источнику силы. Или требование, чтобы все в Соединенных Штатах впоследствии говорили по-английски. Правильный вопрос – это скорее: «Можем ли мы управлять этим сверхбыстрым единым языковым протоколом?» Многие угрозы, которыми мы обеспокоены сейчас, схожим образом преуменьшались или недопонимались. «Боитесь дефляции?» «Боитесь ИГИЛ?» «Боитесь китайских юаней?» Это все проявления слепоты. Финансы, терроризм и валюта меняются, когда они объединены. Беспокоиться нам нужно о сети.
Мы снова и снова будем видеть, как сети меняют и даже уничтожают свойства даже самых прочных на вид предметов. Новые соединения, приходящие в действие повсюду прямо сейчас, изменяют все: от того, как врачи проводят операции, до того, как работают вклады. Неумение обнаружить, понять и использовать эту объединенную силу будет причиной величайших грядущих трагедий. Вообще, оно уже вызывает одни из самых животрепещущих проблем настоящего времени.
На бумаге Бен Бернанке, должно быть, выглядел как идеальная фигура для работы в Федеральной резервной системе в 2008 году. Мир проваливался в финансовый кризис, скорость, глубина и масштаб которого не имели прецедента со времен Великой депрессии 1929–1939 годов. Бернанке, принстонский экономист до назначения в Федеральную резервную систему в 2006 году, был специалистом по Великой депрессии. Его статьи 1990-х годов помогли переменить взгляд служащих банков по всему миру на эту трагедию, трагедию, которая разрушила человеческие надежды целого поколения и послужила одной из предпосылок Второй мировой войны. Великим открытием Бернанке о 1930-х годах было то, что глобальная депрессия была роковым образом усугублена падением доверия к финансовым институтам. Когда никто не мог доверять
