11 лет тому назад. Все, что мне удалось узнать за эти годы, позволило сформулировать собственную точку зрения на то, как именно функционирует система, традиционно именуемая «сигнальным поведением» не только у каменок, но и у птиц вообще. Должен здесь заметить, что во время экспедиций, о которых речь шла в этой и предыдущей главах, я не упускал из виду ничего, что хоть как-то касалось этой темы в поведении немалого числа других видов пернатых, помимо каменок.
В книге «Механизмы коммуникации у птиц», которая вышла в свет через три года после событий, о которых шла речь в предыдущем разделе этой главы, читатель найдет описание и сравнительный анализ территориального и брачного поведения не только семи видов каменок, но и сорокопутов (стольких же видов), а также хищных птиц – соколов-пустельг.
В чем же состояла новизна предложенного мной подхода. Во-первых, я разработал алгоритм строгого, формального описания. Видный отечественный философ Евгений Петрович Никитин писал в своей книге «Объяснение – функция науки», что адекватное описание объекта исследования – это уже половина объяснения того, как он, в принципе, может функционировать. «Описание, – утверждает он, – есть переходный этап между опытом и теоретическими процедурами, в частности, объяснением». Свой способ описания поведения птиц, наблюдаемого при их взаимодействиях друг с другом, я назвал комбинаторно-иерархическим. О сути его уже было сказано выше. Наиболее важное состоит в том, что поведенческие конструкции более высоких уровней интеграции можно представить в качестве формирующихся из единиц более низких уровней. Так, «позы» – это комбинации элементарных двигательных актов (ЭДА), из «поз» (плюс локомоции) складываются такие последовательности действий, как например, сумеречные брачные игры плешанок, о которых я рассказывал выше.
Сопоставление подобных «многоуровневых» описаний поведения нескольких родственных видов оказалось намного более продуктивным для выявле ния сходств и различий, нежели сравнение отдельных, вырванных из контекста «сигнальных поз», с чего я безуспешно пытался начать в работе по каменкам.
Другая сторона вопроса касается коммуникативных функций изученного мной поведения. Я смог уйти от априорных, чисто интуитивных суждений о неком «смысловом значении» тех или иных акций, заменив их результатами количественного анализа частоты их встречаемости во взаимодействиях той или иной эмоциональной окраски – якобы позитивной для коммуникантов («брачные позы») или негативной («угрожающие», «агрессивные»). Выяснилось, что эта альтернатива не работает, поскольку одни и те же акции (разного уровня интеграции) свойственны обоим типам взаимодействий.
Сказанное заставило меня подойти по-новому и к вопросу о целенаправленности (по другому – «намеренности») трансляции особями тех или иных «сигналов». Наиболее рациональное зерно в суждениях по этому вопросу я нашел в представлениях основателя этологии Конрада Лоренца. Я не имею возможности вдаваться здесь в детали этих воззрений[76],
Речь идет о хорошо известной «энергетической модели мотивации». Механизм порождения поведенческих актов сравниваются в ней с контейнером, в который постепенно накачивается газ (субстанция, именуемая в данном случае им «специфической энергией действия»). Давление внутри сосуда повышается. Отток газа возможен по нескольким трубкам, но блокируется клапанами. Они открываются тем легче, чем выше давление газа, которое усиливается по мере его накопления. Для открывания клапанов требуется определенный внешний толчок. В его отсутствие может произойти «взрыв» – реакция вхолостую, иначе – «вакуумная активность».
На начальной стадии процесса в действие вступает так называемое аппетентное поведение (аналог аппетита при наступлении голода). Оно выражается в поисках (зачастую случайных – по способу проб и ошибок) того внешнего стимула, который способен снять блок, препятствующий поступлению специфической энергии действия от центральной нервной системы к мышцам, управляющим соответствующим поведением. Если речь идет о коммуникации, как ее понимал Лоренц, то таким внешним стимулом оказывается социальный партнер того или иного класса, например, самец-соперник или желанная самка. В момент появления соответствующего стимула наблюдается так называемый «заключительный акт» – в нашем случае, скажем, принятие особью той или иной «позы». Важный вывод состоит в том, что целенаправленно лишь аппетентное поведение, но целью его является попросту достижение ситуации, в которой возможно «выплескивание» конечного инстинктивного акта. По ходу процесса прослеживаются следующие четыре фазы: 1) беспокойство, общее повышение активности, приводящее к пробам и ошибкам в поисках адекватной стимуляции, «зачаточные» заключительные акты. Реакции на неспецифические стимулы при высоком уровне мотивации (пример: спаривание самцов каменок с камешком); 2) достижение ситуации, выплескивание полного заключительного акта, состояние удовлетворения; 3) пресыщение стимулом, избегание его; 4) покой, инактивность. После достижения четвертой фазы необходимо определенное время для нового повторения цикла. (Пример: цикличность патрулирования границ самцами черношейной каменки). Более подробно обо всем этом можно прочесть в моих книгах. «Этология – ее истоки, становление и место в исследовании поведения» (Панов Е. Н. 1975. М.: Знание (НЖНТ, серия “Биология” 3) и «Парадокс непрерывности: Языковый рубикон. О непреодолимой пропасти между сигнальными системами животных и языком человека». (Панов Е. Н. 2012 М.: Языки славянской культуры).
