style="font-size:15px;"> Весь мир его — училище: как одевали, как кормили,
Да как людей собаками травили…
Пойду. Состряпай донесеньице и схемку набросай,
Пометишь четырьмя утра.
НЕРЖИН
Но где передний край,
Где развернусь, не знаю, что ты, Сашка?
МАЙКОВ
Да ты пиши! Как Ванин говорит, нужна бумажка.
Ты — мне, я — в Армию, а Армия пошлёт
Во Фронт, а ты ночуй, и не доехав даже.
Ну, глупость напиши, кой чёрт там разберёт?
Сто тысяч там таких бумажек!
Узнаю утром новенькое что-нибудь — подправлю,
А нет — пошлю и так, подумаешь, проблема!
НЕРЖИН
Нет, это глупо.
МАЙКОВ
(выпрямляясь)
Да? Так я, товарищ капитан, добавлю:
К пяти утра прислать связного с донесением и схемой.
НЕРЖИН
Куда прислать? Сюда?
МАЙКОВ
Ну да.
НЕРЖИН
Ещё глупей. Он и к шести утра,
И не сюда, в Либштадт не доберётся.
МАЙКОВ
А мне какое дело? Знать бы вам пора,
Вы — офицер, не детка,
За что глазами и ушами армии зовётся
Разведка вообще и, в частности,
артиллерийская разведка,
По мере того как Майков увлекается, Нержин любуется им.
Что никогда ещё такого отношенья строгого,
Не требовала чёткости такой документация,
Как именно теперь, когда мы к зверю в логово
Вступаем в окружении враждебной нации,
Как именно теперь…
НЕРЖИН
(напевает)
ИЛИ, БУНТ НА БОРТУ ОБНАРУЖИВ,
ИЗ-ЗА ПОЯСА РВЁТ ПИСТОЛЕТ,
(Вдвоём с Майковым.)
ТАК, ЧТО СЫПЕТСЯ ЗОЛОТО С КРУЖЕВ
РОЗОВАТЫХ БРАБАНТСКИХ МАНЖЕТ.
МАЙКОВ
Пи-ши!
(Уходит.)
Оставшись один, Нержин чертит, пишет и разговаривает между делом.
НЕРЖИН
Вот мне сказали бы в сороковом году,
В мои доверчиво неопытные дни,
Что я с высот Истории… безропотно сойду…
До низменной штабной стряпни…
Входит Ванин, куря трубку. Он каждый раз курит что-нибудь новое — то сигарету, то папиросу, то из газеты махорочную цыгарку непомерно больших размеров. Нержин не замечает Ванина.
Война за революцию!
Такой ли в юности тебя мы представляем?
Катушки с бирками…
Бумажки, чтоб начальство высшее провесть.
Всё выдумки — и героизм, и жертвенности тайны…
