и все такое. И чего он здесь потерял? Явился на перепутье, как Серафим?!…
Щукин задумался и нарисовал себе перекресток со светофорами и фырчащими машинами. По—другому перепутье ему не представлялось, фантазии не хватало. Ну, и еще себя на коне, у камня, в остроконечном шлеме… Да какие сейчас кони? Перекресток и есть. Чертов ангел! Может, он сам на перепутье? Ни туда, ни сюда – оттого и серый?…
Но ответ, видимо, был слишком важным, чтобы вот так запросто осенить подполковника. Время разгадок еще не пришло…
После двух часов ночи компания, умеренно побуянив, стала расходиться. На скамейке остались совершенно пьяная девица и двое парней. Они весело греготали о чем—то, но слов было не разобрать, а только звон стеклянный иногда.
Оптика заскользила дальше по двору – вот пробежала деловито кошка, невдалеке подвыпивший мужичонка с пакетом в руках спешил куда—то. Наверное, домой. Кто ждет его?… А что в пакете?
Все волновало почему—то.
Неожиданно в мозг ударило горной молнией, аж пошатнулся. «Маша должна приехать!» Когда? Подполковник не мог вспомнить. Наверное, уже скоро. Нет, это он должен ее привезти. Он ее отвез, он и должен привезти. Так было всегда… Они привозили из тверских земель кучу картошки, несколько ведер яблок, консервированные кабачки, огурчики… Но главное – грибы! Бабка отменно солила белые и грузди, а коронным блюдом по праву считались маринованные молодые опята, которые собирали в старом березняке у самой деревни. Волгуша загружалась по полной программе, и хватало до весны… Волгуши больше нет…
Как же теперь?
…Темень двора прорвала высокая нота крика – кричала женщина. «Помогииите—е—е! Насилуюю—ю—ют!!!»
Потом крик перерос в отборный мат и веселый визг, заметавшийся между сонных домов. Зажглась пара недовольных окон.
Щукин встрепенулся, приник к окуляру. Сначала не мог найти, руки дрожали, потом настроился голос, как на волну. Спокойно, подполковник! Возьмите себя в руки!
Выровнял дыхание, положил винтовку на перила и стал пристально всматриваться в заросли двора, костенея глазом. Зажглось еще несколько окон на нижних этажах, в них появились заспанные силуэты. Вот, теперь видно тела – какая—то возня на земле у скамейки, темно, не разобрать.
Неожиданно захотелось выстрелить прямо в этот чертов клубок… Щукин аж заскрежетал зубами, но потом резко переместил ствол и пальнул в бутылку, стоящую тут же на газете. Раздался вдруг страшный звон, словно разбилась не одна бутылка, а целый ларек; возня на земле сразу же прекратилась…
…А затем ночь прорезал леденящий вопль той же женщины: «Убиииили—и—и—и!!!…»
«Господи… Попал?…»
Щукин скатился в комнату, быстро закрыл за собой дверь…
«Как же так…?»
Руки
