квартиры. Там жила одна моя знакомая Ира. У нее на лоджии я оставил обрамленный портрет Ленина и свой первый мольберт. Позвонил в домофон, она впустила. Поднялся на семнадцатый этаж, нашел дверь и позвонил. Она открыла, позади нее показалось еще одно милое личико. Неужели она стала лесбиянкой? А когда-то подавала не плохие надежды. Я попросился переночевать, смягчив свою просьбу мягкой игрушкой в подарок, – мне б только не сойти с ума в эту ночь. Но она отказала и я ушел. Вышел на лестничный пролет и зашагал на верх. С каждым шагом, ноги становились тяжелей, а дыхание сдавленным шестидесятью килограммами живого веса. Когда я достиг 22 этажа, потяжелел килограмм на двадцать и на столько же постарел. «Что я делаю?» -повторял я с каждым лестничным пролетом. В висках отбивались барабанной дробью последние шаги до края. Открыл дверь на балкон. А там, на балконе, стальная застава по грудь высотой. С разгоном обломили. Как же без разгона. И тут затряслись ноги. Страх сковал все тело и положил меня на холодный бетон. Я затрясся в агонии. Голова пустая и безмятежная. Стали коченеть конечности. Сердце мое где- то затерялось. Я стал сопротивляться. Двигаться стал. Но тело не слушалось- все также окачуренно лежало. Тогда я разозлился, из меня полился мат и я стал боксировать. С начало в небо, а потом, когда встал с бетона, по сторонам, извергая проклятья на весь мир. И ночь созрела. Показалась Луна. Я нашел себя и воскрес.
Открыл дверь и вышел к лестничному пролету. Спустился вниз, к выходу. Но дверь почему-то не открывалась. Я попал в ловушку и отсюда единственный путь- по воздуху. Поднялся обратно и стал ждать утра. Загадал время вылета. В шесть. Время есть, – все взвесить. Но с каждой секундой, с каждым вздохом жизнь перевешивала. А может то, что я называл жизнью, в моем сумасшедшем мире называлось как-то по- другому? Мир изменил мне тогда, а я миру.
В углу балкона, на красном кирпиче приютился чей-то рисунок-могилка с крестом. Должно быть, я был не единственный, кто думал здесь о конце. У себя в кармане я нашел кусок карандаша. И нарисовал свой первый рисунок, тринадцатилетней давности – человечка, стоящего на краю обрыва. Внизу море и он встречает утро. Когда-то это было моим началом.
Встал. Встряхнулся, поссал на последок вниз и полез через ограду балкона. Постоял на краю с минуту, взвесился и полез обратно. Идите все в жопу! Я хочу жить! Если я в заднице, то задница мне и поможет! Как ошпаренный спустился вниз, открыл входную дверь и вылетел из проклятого дома.
После вчерашнего ночного полета я решил засвидетельствовать свое присутствие на грешной земле – покрестился. Крестился в Казанском, на последние пятьсот рублей. Дальше, чтобы максимально усложнить себе жизнь православного, бросил курить.
Тогда я уже работал сторожем, прикрывал тылы часового салона «Империал». Потихоньку сходил с ума от безделья и укоренившейся бессонницы. Иногда пописывал небольшие картинки. Осознавая свое ответственное предназначение для всего города, стал превращаться в часовой механизм, где стрелки начинали
