домики, а завод «Осколцемент», на который я ехал, находился уже за городом. Автобус ходил туда тоже по какому-то немыслимому расписанию, однако ж я доехал. Поселили меня прямо рядом со зданием заводоуправления. Там у них была заводская поликлиника и здравпункт, но на втором этаже они объединили четыре комнаты, и получился десятиместный гостиничный номер. С телевизором, электроплитой, холодильником – и бесплатно!
Нас жило пятеро, трое мужиков были из Белгорода, ещё один с Украины. Ничего, жили себе припИваючи.
Моя футеровка шла своим чередом, и я захотел по ходу дела посетить с визитом и Оскольский электрометаллургический комбинат. Я опять переехал сонный центр города. На другом конце Старого Оскола тоже оказались девятиэтажные микрорайоны, кроме того, там, оказывается, ходил трамвай! Один-единственный маршрут трамвая проходил по всему Новому Городу и тянулся ещё 31 километр за город до этого самого «ОЭМК». Как электричка!
Трасса трамвая шла по полям и лугам, примерно через каждый километр были остановки – то теплицы, то дачные домики. Выехав из города, проехали мост, под которым текла небольшая, заросшая кувшинками речушка и паслось стадо гусей. С той стороны реки, где была устроена трамвайная остановка, притулилась кафешка с летней площадкой, а с другой стороны стояла синяя табличка «р. Убля». Кафешка называлась так же. Что-то я так ни у кого и не спросил, где правильно ставить ударение в этом названии…
Трамвайчик порою разгонялся до такой скорости, что колёса начинали каким-то образом звенеть – на обычных городских трамваях этого не услышишь. Иногда вагон прилично мотало из стороны в сторону.
Зайти на территорию «ОЭМК», в отличие от подмосковной Электростали, оказалось настолько просто, что это вновь напомнило страну непуганых идиотов…
Через день я поехал обратно в город Лужков. Опять тот же самый поезд, то же гадкое мокрое серое бельё, но теперь вдобавок ещё и проводница попалась с характером: старая баба вдвое толще меня самого ходила по вагону и пыталась всех пассажиров построить по стойке «Смирно». Докапывалась до каждой мелочи – «Зачем окно открыл?» – и тому подобное. Разумеется, она быстренько была послана мною куда-то очень далеко, после чего ходила и принюхивалась, не пьян ли я – точно бы ментов натравила. Но тут уж у неё ничего не вышло, и это явно не добавило этой бабе ни хорошего настроения, ни здоровья…
Моим соседом по купе оказался молоденький армянин, отвоевавший в Карабахе. Ну такой герой, куда там! Хотя чего уж скрывать – азербайджанцы получили в Карабахе на всю катушку…
Когда выехали на главную трассу, перед нами замаячил скорый из Феодосии – главный «черешневоз» Крыма. Мы догоняли его на каждой станции. Весь его плацкарт, ещё по сезону безлюдный, был забит под потолок ящиками с огромной (со сливу) колерованной черешней, которую и выгружали на каждой станции. Перроны Курского вокзала,
