style="font-size:15px;"> Такими Джон их никогда не видел. И уже сейчас надеялся лишь на одно – что больше никогда не увидит.
Окончательно добил его момент, когда правый близнец заговорил, тихим надтреснутым едва артикулирующим голосом произнеся:
Ты сам видел это?
Теряя сознание, Джон пролепетал своё «да». Ноги, ставшие ватными, его уже не держали.
Значит, мы обречены.
И уже совсем в забытьи он расслышал ещё одну фразу, совсем непонятную. Левый близнец буквально прорычал:
Будь проклят Симах-Нуари.
4
Обречённые
По какой-то причине я совсем не испытывал дискомфорта от перегрузок. Да, я чувствовал, что моё тело отвыкло даже от земной силы тяжести, не говоря уже о резких рывках кросс-орбитального ускорения, когда тебя часами будто невидимым прессом вжимает в ложемент, давит трёхсоткилограммовой тушей невидимого борца сумо, решившего прилечь тебе на грудь. Однако именно психологического, эмоционального неудобства я не испытывал, оставаясь безразличным к грохоту маршевых двигателей, подступающей во время недолгого затишья тошноте, к обильному потоотделению, с которым не справлялся биосьют.
Мне не было безразлично, что со мной происходит, я с аппетитом ел что давали, причиной отсутствия чувства обычного бытового дискомфорта во время перелёта была простая вещь – я совершенно не помнил, что бывает как-то иначе.
То есть, в порядке общей информации я мог успешно вспомнить довольно обширные знания о Земле, Луне, другой Луне – ледяной и вместе с тем подвижной Европе. Я помнил цвет земного неба и тесноту агломерации, я мог перечислить навскидку все двенадцать старших корпораций с «Ар-Раджхи» по «Три-Трейд» и ещё три десятка малых, я мог подробно описать двадцать колонизированных небесных тел и ещё полсотни просто назвать. Я знал, что мы летим из системы Юпитера домой на Землю.
А ещё я знал, что меня зовут Ильмари.
На этом мои знания о себе исчерпывались. Я помнил только эту крошечную каюту, этот допотопный ложемент во чреве межпланетного грузовика. О том, что мы куда-то спешим, я только догадывался по несмолкающему гулу сопел и тикающим на моём плече миллизивертам. Экранирование пассажирского отсека при несвободном полёте на грузовиках было недостаточным, а литий пилоты судна явно не жалели.
Да и сам этот полёт я помнил лишь частично, мы путешествовали явно не один месяц, однако я, напрягшись, мог собрать по крупицам всяких мелких фактов вроде обедов-ужинов и походов под волновой душ едва на неделю, дальше всё терялось, расплываясь в бесформенный клейстер, в котором всё вязло и растворялось.
Может, поэтому я не беспокоюсь о боли в спине, тошноте, опрелостях под мышками и содранных об углы костяшках пальцев. Пройдёт неделя, и всё это исчезнет для меня, как кошмарный сон. О чём не знаешь, о том не сожалеешь. Даже удобно, можно весь полёт слушать одну и ту же книжку, каждый раз –
