ханец и мать русская, в девяностых бежали из Абакана, спасаясь от захлестнувших уже и степные предгорья эпидемий, перебрались сначала в Дарви, а потом и во Внутреннюю Монголию. Маленькую дочку, родившуюся ещё там, на берегах Енисея, записали, во избежание проблем с иммиграционными службами, как монголку, имя придумали соответствующее. Она, в общем, и знать-то не должна, что имеет к этим местам какое-то отношение, однако нет, что-то её в этих болотах подспудно каждый раз тревожило, не давало спокойно заниматься своим делом.
Гиблое место, да, на полторы тысячи километров от горных отрогов до постоянно отступающей южной границы мерзлоты сначала сплошная, ровная как стол протухшая лужа, а потом вот это – древнейшие горные хребты подобно окаменевшим скелетам едва проглядывают из-под гниющего бурелома, и посреди – заброшенные рудники, зияющие язвы карьеров, проржавевшие, лежащие вповалку вышки. Но тревожило Цагаанбат не это, а какое-то отдельное чувство близости к этим краям. Здесь пару десятков лет вообще человека не сыщешь за пределами последних обслуживающих городков под куполами, однако что-то её сюда всё равно тянуло.
Родители, само собой, ничего ей о Сибири не рассказывали, да только себя не обманешь – внешность «северного варвара» у неё была в мать, ничего ханьские гены с этим не могли поделать.
Потому сюда летать было страшно, но интересно. Так что, сжимая в руках штурвал ведущей машины, Цагаанбат успевала ещё и головой по сторонам вертеть.
В её тридцать четыре года вояки обычно плотно сидели на антидепрессантах или кололись, пока не поймают. Работа тупая, а комплекс сверхчеловека у них – профессиональное заболевание. Да и то сказать, тяжело молча тащить лямку, когда ты – непревзойдённая машина убийства. Вживлённые генинженерные мио-волокна, усиленный углеродным волокном скелет, собственная рабочая масса тела – до двухсот килограмм, плюс сверху силовой экзоскелет по необходимости, плюс ускоренная реакция, плюс железные нервы. В теории, если не считать не преходящей депрессии.
Женщин в вояки брали неспроста – чем легче основа, тем больше в неё можно напихать. Только рост высокий желателен – вот тут русские гены и пригодились.
И русский же пофигизм. В отличие от остальных, нервы у неё были отнюдь не железные, а вот способность к обучению и банальное любопытство – они-то её и спасали, и делали лучшей.
Вот и на этот раз «приключением» полёт не назвал бы даже тот напыщенный янгуанский говнюк, что летел во второй машине. Презрительное выражение скучающего лица, он с самого начала только и старался изобразить, как он недоволен тем, что его заставили поднять жопу и тащиться с ними, убогими вояками, за тридевять земель в самые болота.
Но Цагаанбат твёрдо знала одно – даже самого занюханного советника никогда не выпустят за пределы агломераций без крайней необходимости. Куда там, они на свои горные виллы летали исключительно по бумажке с тремя подписями в директорате. Значит, в болотах оказалось
