Когда они отвалят, нам надо взлетать.
Сверху сыплется земля вперемешку с деревянной щепой. Бомбы взорвалась неподалеку, возле расположения зенитной батареи. Вера резко поворачивается к нему, заваливает на спину, прижимается всем телом. Жарко дышит в шею. Теперь он снова лежит на спине. А вражья рать все плывет по небу. Новые и новые машины появляются над верхушками берез. Но когда-то ведь это кончится? Должно кончиться. Вера хочет слиться с ним, и он рад этому. Несказанно рад. Рад, несмотря на то что ей никогда уж не быть прежней. Если он сожмет её крепкими руками, может быть, печать смерти, наложенная на неё войной, и поблекнет, исчезнет на время. Он увлекает Веру в свежую воронку. Кажется, три дня назад или, может быть, вчера бомба угодила в березняк, покалечив несколько старых берез. Смердящая дыра в земле накрылась упавшими деревами. Тимофей просунул Веру под них. Она закашлялась, прикрывая рот ладонью, прохрипела:
– Хорошее место. Мы будем прятаться здесь? Всё равно убьют…
Тимофей подмял её под себя. Небо над деревней Скоморохово ревело сотнями моторов. Земля вокруг них вздымалась подобно океанским валам, раскачиваясь, баюкала их. Вера была податлива, как тряпичная кукла.
– Костя, Костя, – звала она. – Ты же живой, мой мальчик. Обними меня покрепче. Я виновата, я предала венчальную клятву. Виной всему – проклятая гордыня. Обними меня покрепче, Костя!
Тимофей кусал её за шею, а она была такой жалкой. Смотрела на него широко раскрытыми, чужими глазами. Осколки с омерзительным свистом секли валежник у них над головами.
– Прости меня, Костя, – произнесла она в последний раз. Стало тихо: ни её голоска, ни рева моторов. Ничего.
Вера оттолкнула его, села, оправила одежду.
– Ну что же, надо выбираться. Похоже, они улетели.
– Мне обидно, – буркнул Тимофей. – Ты называла меня именем мужа. Зачем так унижать! Я офицер, орденоносец, а ты…
– Мы постоянно грешим. Чего уж там! Война попутала все имена, и теперь мы просто люди. Смертные твари без смысла и без имен.
– Может быть, ты без смысла, но не я! – Он полез прочь из воронки.
Вера следовала за ним, задорно хохоча. Она даже не стала осматривать березняк. Так и побежала к самолетам, перебираясь через воронки и кучи бурелома. Они всё рассчитали верно. Дубраву немцы бомбить не стали. Наверно, пожадничали.
– Осторожно, Вера! – неужели это он кричит?
Он, Тимофей Ильин, стал осторожным! Ведь он не думал об опасности, когда поднимал в воздух свой украшенный звездной россыпью, ТБ-3. Он и его звено – всего пять бомбардировщиков – барражировали на малых скоростях, вываливая смертоносный груз на коммуникации западнее Смоленска. Летали на малых высотах, без прикрытия и нередко возвращались на базу вовсе без потерь, ухитрялись выживать. Сажали огромные самолеты на изувеченную воронками взлетно-посадочную полосу. Они не утратили отвагу,
