с тобой ко мне на родину. В нашу станицу. На Дон… – И гладил коня по чуткой вздрагивающей шее, и спрашивал в самое ухо, шёпотом: – А ты, случаем, сам-то, не с Дона ли? А, Серко? Может, мы земляки? Родня?
Сёдла висели рядом, у стены. Донец взял своё. Выложил из гнезда воротную жердь, вывел Серка, перекинул седло через мышастую спину. Часовой, стоявший возле крыльца, окликнул Донца. Донец устало отмахнулся ему рукой и ничего не ответил.
– Ты куда собрался? Твои давно спят, – снова сказал часовой.
– Мои… – ответил он, не поднимая головы. – Мои, если живы, уже на ногах давно…
Он подтянул подпругу, перекинул через голову Серка повод и ловко вскочил в седло. Серко, почувствовав седока, нетерпеливо переступал передними ногами, шумно втягивал ноздрями морозный воздух. Донец повернул его в проулок, легко придавил шпорами. И Серко послушно стал набирать ход и вскоре пошёл хорошей рысью. В конце проулка виднелось поле. За полем лес. Часовой снова окликнул. Послышались другие голоса.
– Донец! Назад!
Донец оглянулся. В проулке стояли двое. Радовский и начштаба Турчин.
– А, господа офицеры! – удивлённо и зло крикнул он, резко развернул коня и поскакал прямо на них. – Вас-то мне и надо! – Он вытянул плетью Серка и тут же выхватил из ножен тяжёлую драгунскую саблю.
Первым Донец решил рубить Радовского. Он и стоял ближе. А там, если не снимет его начштаба из пистолета, стрелок-то он хороший, развернуть коня и – его тоже. Эх, хорошо вышел под удар господин майор!.. Донец немного перегнулся вправо, ловя занесённым над головой клинком упругую струю воздуха. Эх, не впервой ему это было делать… Но майор оказался тоже ловким, он бросился под ноги коня. Серко испуганно шарахнулся в сторону, сбив и направление, и силу удара своего хозяина. Упруго, как короткая трассирующая очередь, пронесся над головой Радовского тяжёлый клинок. Конь ударил его ногой в плечо, и Радовский покатился по мёрзлой, припорошённой колючим морозным снегом траве под нижнее прясло изгороди. Крикнул что-то Турчин. А Донец уже скакал по улице вдоль дворов.
– Стой! Св-волочь!
Сухо щёлкнули пистолетные выстрелы за спиной. Чёрта с два ты меня теперь достанешь своей пукалкой, засмеялся сквозь стиснутые зубы Донец.
– Иваныч, ты куда? – окликнул его со двора знакомый голос ротного кашевара, земляка Янушкина. – Эх, дурья башка!
– Гони, Серко! Неси, родимый! – И он, не жалея, подстегнул коня шпорами.
– Бондарь! К пулемёту!
– Да это же взводный!
– Огонь! Приказываю!
Рослый казак лет тридцати двух выхватил из повозки пулемёт Дегтярёва, пристроил его на штакетнике, взвёл затвор, прицелился и дал несколько очередей – две коротких, пристрелочных, а третью подлинней, уже верную, в восемь – десять патронов.
– Молодец, Бондарь! Только коня жаль…
– Э, да что ж теперь!.. Пропала голова, пропадай и шапка…
Через
