ее столь странным образом?
Досель мирно возлежавший Зевс отвлекся от застолья и стал прислушиваться к разговору.
– Ах, моя любезная сестрица, – продолжала игру Афродита, – очень ценю твои чувства. Но все-таки считаю: наше примирение надо закрепить.
И с приветливой улыбкой протянула Афине свою чашу. Последняя медленно приняла ее, но пить не стала. Так и сидела, застыв, с двумя чашами в руках. Пауза затянулась. Праздничный шум в зале стал стихать. Все присутствующие повернули голову и в страхе наблюдали за событиями, которые разворачивались за центральным столом. Все прекрасно понимали – гроза неминуема. Первым не выдержал хозяин Олимпа.
– Значит так, – рявкнул он, – первой пьет моя дорогая жена Гера, затем Афина и Артемида. Последней будет Гестия.
Гера отрицательно качнула головой. Хотя она прекрасно знала, что принадлежит роду бессмертных, особого желания выпить свое варево не испытывала. Кто знает, чем еще обернется!
Афина решила продолжить играть роль мраморной статуи. Надо сказать, что ей это удалось. Что же до храброй повелительницы амазонок, то она обеими руками ухватилась за рукоятку своего меча-акинака, с которым никогда не расставалась. По всей видимости, холодный металл ее несколько успокоил и придал смелости.
– Папенька, – наконец промолвила умиротворяюще Охотница, – я всегда готова выпить за здоровье своей сестры. Да вот беда, сегодня выпила так много, что еще немного и свалюсь под стол, будто пьяный фавн!
– А я еще трезв, – заорал Зевс.
Внезапно он схватил обеими руками чашу, что держала в руках Афина, и поднес к своим губам. И тут на сцену выступило новое действующее лицо. Это была Гестия. Она стремительно подлетела к Зевсу, нежно обняла его за могучую шею и ласково прощебетала:
– Позволь мне выпить первой за здоровье своей сестренки!
Из ее голубых глаз лился такой чистый свет, а на пухлых губах играла такая приветливая улыбка, что даже Афродита засомневалась в ее причастности к этой неприятной истории.
Гестия с почтением приняла чашу из рук отца и… случилось невероятное. Дорогая посудина, выточенная мастерами из прочного камня, оказалась слишком тяжелой для нежных рук хрупкой богини. Чаша с замечательным звоном ударилась о пол и разлетелась на тысячи мелких осколков.
– Как можно разбить такой прочный бокал, – это была единственная мысль, которая мелькнула в голове Афродиты. Больше она ни о чем думать не могла. Страх сковал ее тело только от одной мысли, чтобы с ней могло произойти, если бы отпила глоток.
На глазах разлитая жидкость зашипела, заурчала, а ее брызги превратились в мелких отвратительных тварей с длинными клыками и острыми жалами, довольно мерзко вываливающихся из вонючих пастей. Твари мгновенно разлетелись по дворцу, и слугам пришлось очень потрудиться прежде, чем отловить всех до последней…
Зевс покинул свое место и, тяжело ступая, отправился
