голубоглазая девочка в черной майке. Выражение строгое, губы сомкнуты, поджаты, будто она только что ругалась и запечатлела этот миг. На бледноватом лице россыпью раскиданы веснушки, а вьющиеся рыжие волосы, закрывая правую половину лица, спадали ниже ключиц. В ушах торчали наушники, белые нити проводов тянулись книзу, вилочкой расходясь в области груди.
На заднем фоне зеленовато-синий полумрак подъезда.
Он тут же вспомнил, что это селфи она делала днем, перед их вечерним походом на оркестровый рок-концерт в начале апреля.
– Она так на тебя здесь похожа. Особенно нижняя челюсть квадратная – это твое.
Сара заглядывала через плечо. Он почувствовал ее горячее дыхание. Качнувшись, едва подавил желание отойти, отнять фотографию, ревниво ее защитить. Оставить лишь себе.
Обернувшись, увидел, что она, закрыв рот салфеткой.
– Пропала девочка моя, – сквозь слезы промычала, – пропала… и я не знаю, что делать…
Внезапно зазвонил мобильный. Сара вздрогнула. Толя перестал шуметь на кухне, показался с полотенцем. Она взяла телефон в руки, держала его, как дальнозоркий книгу, и беспомощно, с круглыми глазами, смотрела на мужчин.
Мобильный все звонил. Казалось, весь остальной мир ожидающе притих.
– Неизвестный, – промямлила боязливо.
– Надо ответить, – сказал Шиповски. Протянул руку. – Дай мне.
Она резко нажала кнопку. Через секунду вздохнула и дала отмашку.
– Нет-нет, в тот район она вряд ли могла забрести… – затараторила и отошла в смежную комнату.
Окинув взором бардак, Шиповски отыскал в коридоре свою сумку. Порылся, выудил бутылку виски. Вышел на крыльцо. Тут было легче, просторней. Атмосфера лихорадочной драмы не давила.
Приложился к горлышку. Затем закурил.
Солнце заканчивало день. Насыщенно, даже сквозь сигаретный дым, просачивался запах цветущей сирени. Сползая за зелень, за крыши домов – яркая мякоть догревала воздух. Со знанием дела прозудел мимо жук. Если бы это место могло говорить, оно бы говорило птичьей трелью и шелестом колышущихся листьев.
За забором прошли две женщины – поглядывая на дом, вынюхивая злачную новость, бочкообразные, работящие и с натуральными, ветром уложенными, прическами. Смесь вездесущего жлобства и генетического отсутствия привлекательности как таковой.
Шиповски рефлекторно потянулся за наушниками. Но на улицу вышла Сара.
– А ты почему не отвечал, я с самого утра наяривала, – требовательно спросила.
– В отключке был.
– Ясно. Не просыхаешь, – холодно заметила. – Ресторан еще не пропил?
– Та ну что ты. Где ж мне еще бесплатно нальют и дадут закусить.
– Как твой бизнес, процветает?
– У людей не отнять тяги к чревоугодию.
– Если б ты еще пить перестал…
Шиповски молча пожал плечами и затянулся. В отблесках лучей лицо бывшей жены вовсе старело и дурнело,
