застенков и темниц. Но Дания – мрачнее прочих.
РОЗЕНКРАНЦ. Нам так не кажется, принц.
ГАМЛЕТ. Как вам будет угодно. Ничто не может быть хорошим или плохим вне нашего сознания. Мне кажется, я сижу в тюрьме.
РОЗЕНКРАНЦ. Вы грезите о славе, милорд, а Дания слишком мала для осуществления ваших замыслов.
ГАМЛЕТ. О Боже! Да я и в ореховой скорлупе чувствовал бы себя властелином вселенной, не будь у меня тяжелых снов.
ГИЛЬДЕНСТЕРН. В которых и проявляется ваше тщеславие. Ведь оно, в сущности, является тенью сна.
ГАМЛЕТ. Но ведь сущность сна – это, если хотите, тоже тень.
РОЗЕНКРАНЦ. Согласен. Но тщеславие, по-моему, более невесомая и призрачная субстанция: тень тени, и только.
ГАМЛЕТ. Исходя из ваших слов, телесны только нищие и бродяги, а короли и полководцы являются их тенями. Так, что ли? Но нас, наверное, уже заждались при дворе. Пойдемте, а? От нашего спора у меня разболелась голова.
РОЗЕНКРАНЦ и ГИЛЬДЕНСТЕРН. Мы рады вам служить.
ГАМЛЕТ. А вот этого не надо. Слуг у меня хватает и без вас, причем они – поверите ли? – в последнее время подозрительно внимательны к моей особе. Но, между нами, что привело вас в Эльсинор?
РОЗЕНКРАНЦ. Желание повидать вас, милорд. Что же еще?
ГАМЛЕТ. Бедняк вроде меня не в состоянии вас даже поблагодарить. Но хотя благодарности моей грош цена, я вам все-таки благодарен. Вас не приглашали? Вы и впрямь по мне соскучились? Вы приехали сами по себе? Давайте поживей. Только откровенно. Я жду. Да говорите же в конце концов!
ГИЛЬДЕНСТЕРН. Что именно, милорд?
ГАМЛЕТ. Почем я знаю? Наверное, правду. Вас пригласили, да? Ваши глаза освещены признанием, и его не может притушить ваша скромность. Я все знаю: добрые король и королева пригласили вас.
РОЗЕНКРАНЦ. На что мы им нужны, милорд?
ГАМЛЕТ. Это я и хотел бы выяснить у вас. Умоляю, вспомните наше старинное братство, уверения юности, заповеди проверенной дружбы или более святые понятия, к которым порой прибегают опытные законники, – и не кривите душой. Вас пригласили? Да или нет?
РОЗЕНКРАНЦ (ГИЛЬДЕНСТЕРНУ). Что будем делать?
ГАМЛЕТ (в сторону). Кажется, попал. – Если я вам по-прежнему дорог, скажите правду.
ГИЛЬДЕНСТЕРН. Милорд, нас пригласили.
ГАМЛЕТ. Берусь дать соответствующие объяснения. Благодаря моим догадкам, вы не разгласите государственной тайны, и ваше умение хранить ее не будет ощипано. C некоторых пор я, по неизвестным причинам, лишился присущего мне жизнелюбия, отказался от повседневных занятий и впал в такое угнетенное состояние, что наша планета – этот рай земной – кажется мне островом смерти; а воздух – этот хрустальный храм под сенью лучезарного небосвода, этот грандиозный купол, инкрустированный золотыми стрелами, – представляется мне – верите ли? – омерзительным сгустком зловонного тумана. А вершина мироздания – человек! Одухотворенный и талантливый! Пропорциональный в сложении и непринужденный в движении! Поведением напоминающий ангела, мышлением –
