30 мин.
Я пообедала в ресторане «Лемеак». После того, как мне пришлось провести два часа в вонючем гараже за чтением доисторических номеров журнала «People» (типа Дженнифер и Брад на отдыхе!), надо было прийти в себя. А я-то считала, что оклемалась! На самом деле это было только начало. Меня усадили к окну, на солнышко. Вокруг галдели завсегдатаи ресторана – бизнесмены и накачанные ботоксом дамочки пенсионного возраста. Но за два столика от моего сидела девица примерно моего возраста. Лет тридцати. Она была с парнем. Несмотря на весьма затрапезный вид, он был явно богат, это точно, потому что в какой-то момент он пошел за телефоном, оставленным в машине, припаркованной на ул. Лорье, и это был «мерседес» той же самой модели, которую водил Жюжю, когда мы с ним познакомились. Эта девушка напомнила мне себя саму: я была уверена, что она – тоже без работы, а иначе почему она среди бела дня в будний день сидит здесь и лакает крем-брюле? И я подумала: ну, вот не одна я такая. Есть и другие вроде меня. В состоянии… Каком? Относительной свободы? Зависимые от бойфренда? Ну и что? Что в этом преступного? Никто ни у кого ничего не отнял. Что в этом плохого? Только то, что все вокруг, и наши лучшие подружки в первую очередь, умирают от зависти. Я думаю, что до сих пор все шло нормально. Но пока в вестибюле ресторана небрежно одетый буржуйчик говорил по телефону, официант положил на край стола счет и, уставившись на черный кожаный переплет, как на ни с того ни с сего упавшую с неба мертвую птицу, девушка придвинула его к себе, сунула руку в голубую сумку «Рудсак» с электрическим отливом (последний крик моды!) и вытащила оттуда кучу денежных купюр, которые аккуратно засунула внутрь.
Сидя перед тарелкой с утиным конфи (оно, увы! на этот раз было суховатым), я тщетно уговаривала себя: «Каждый живет как может!» Ничего изменить было нельзя. Я вдруг почувствовала себя бесконечно одинокой. И вдруг у меня учащенно забилось сердце, во рту пересохло, в ушах зазвенело. Мне надо было бы выйти в туалет, но я боялась рухнуть на пол у всех на глазах. Не знаю, как я дотащилась до кассы и протянула официанту, похожего очками на Элтона Джона, кредитку Жюжю. Как только я оказалась на улице, я поймала такси, опустила стекло и так с закрытыми глазами доехала до Виль-Мон-Руайаль. А голова кружилась, кружилась. Я чувствовала, что меня сейчас вырвет. Или со мной случится инсульт. Или инфаркт. Короче, я умру на месте. Уже дома я представила себе, как мой бедный Жюжю, вернувшись двумя днями спустя, обнаруживает с порога мой полуразложившийся труп и до конца своих дней будет мучаться и страдать, что оставил меня тогда одну-одинешеньку. Я действительно была не в себе и не знала, что делать. Позвонить Веро? Ну нет уж! Маме? Да она с ума сойдет! В 9–1–1? Соседи засекут карету «скорой помощи», как это уже случилось, когда Жюжю улетел в Женеву и, по его возвращении мне, чтобы замять дело, пришлось срочно сочинять что-то про желудочные колики. Потому что всегда может быть хуже. Какой-нибудь сосед с утра пораньше встретит Жюжю в соседнем магазинчике и спросит: «С Мирьям тогда ничего страшного не случилось? Мы видели, как санитары
