нно.
Дальше одни разонравились, появились другие, ещё более притягательные. С каждым разом всё интереснее, сильнее и больнее. Потом… А потом у всех по-разному. У кого огонь и ветер, у кого калейдоскоп и фейерверк, у иных нетающие снега и вечный камнепад, у некоторых изобильные нивы и сады с запретными плодами. А часто просто комната с белым потолком.
Отношения плоти – они уже вдоль и поперёк исследованы учёными, помыслены философами, воспеты поэтами, исхожены нами, простыми смертными. Знаки эроса изящно закодированы в греческой мифологии и зашифрованы в средневековой символике греха. Они кокетливо выглядывают из складок рембрандтовских портьер и зверино скалятся из арцыбашевских строк. Новым поколениям достаются лишь прописные истины, строгие теории, готовые художественные формы.
При этом эротика всегда окутана тайнами и овеяна мифами. Она же постоянная тема досужих разговоров, объект шуток и сюжет анекдотов. Эрос в культуре как солнце в полярный день, никогда не заходящее за горизонт. Застывшее в зените светило, вокруг которого меняются лишь контуры облаков.
Сияющее солнце эроса отбрасывает на землю множество лучей. Нам ведом эрос «первозданный», лишённый борьбы человека с собственной природой, – как форма сопротивления смерти. Нам ведом эрос «головной», свободный от цели продолжения рода, – как способ забвения экзистенциальных ужасов. Нам ведом эрос «игровой», исполненный изощрённости и фантазии, – как инструмент создания иллюзии счастья.
Возможно, самое главное в эросе не сладострастие, а то самое «острое чувство обнажённости», что делает человека настоящим, подлинно подлинным и что подробно описано Михаилом Арцыбашевым в «Романе маленькой женщины». Современники не простили писателю этой правды – судили по обвинению в порнографии. За то, что замахнулся на запретное, дерзнул вывести величие человека из его же ничтожности и беззащитности перед полом.
Возможно, самое интересное в эросе бесконечное и неизменно удивляющее многообразие его воплощений. Образов, творимых самой природой и искусственно создаваемых людьми. Внешнее многообразие при постоянстве основы, неизменности сути, незыблемости главного смысла, что постоянно ускользает от нас. Смысла, который мы тщимся ухватить в производстве внешних форм. Наши отношения с эросом обречённость Земли на вращение вокруг Солнца. Планетарный фатализм.
Возможно, самое страшное в эросе необратимость. Отношение к человеку, плоть которого мы познали, меняется бесповоротно и навсегда. С ним можно расстаться или перейти в дружбу, его можно возненавидеть или вовсе забыть, но отношение после всегда иное, чем до. А ещё эрос страшен постоянным напоминанием о нашей смертности, конечности, пределе существования. О том, что мы не навсегда.
Когда роман становится романом
«Вы, мудрецы, вы, мужи высокой и глубокой учёности, всеведущие и всепроникающие, скажите, как это, где это, когда это все устремляются в пары и почему везде любовь и поцелуи?» – вопрошает Философ. Этот вопрос вполне логично адресовать и писателям.
Литература «овнешняет» делает зримым, отображает в словах, воплощает в сюжетах – наши сокровенные мысли, интимные переживания, тайные желания. Художественная литература обитает в пространстве между профанным и сакральным. Балансирует на грани обыденного, опрокинутого в повседневность со всеми её мелкими частностями и ничтожными деталями, – и бытийного, устремлённого к духовным вершинам, в зенит Культуры.
Спиноза назвал любовь «щекотанием, сопровождаемым идеей внешней причины». Литература собственно и занимается описанием «внешних причин», толкающих человека на поиски чувственных удовольствий или на отчаянную борьбу с плотью, делающих его аскетом или сластолюбцем, побуждающих смирять свою похоть или предаваться изощрённым половым утехам. Литература создаёт многофигурные и порой необычные композиции из участников Великой сексуальной игры.
Для литературы нет «стыдных» тем. Есть лишь талантливые и бездарные тексты, умение или неумение писателя передать чувственность словами. При этом одарённый автор тонко ощущает, хотя и не всегда может объяснить, когда роман как любовные отношения способен и (главное) достоин стать романом как художественным произведением.
Эротика – пьеса со множеством декораций и действующих лиц, новелла с лихо закрученным и причудливо ветвящимся сюжетом, стихотворение с завораживающим ритмом и замысловатой образностью. И, наоборот, литература – почти та же эротика, чувственная любовь между читателем и текстом.
Литература отображает все стадии и вариации полового чувства: мимолётное увлечение и бурную страсть, лёгкий флирт и глубокую сердечную привязанность, сладость обладания и муки ревности, любовный экстаз и горечь расставания. И самое сильное, самое желанное, самое страшное: постепенное прорастание и возрастание людей друг в друге.
У литературы есть свой язык для изображения чувственности. Именно этим языком человек изначально
