что любое заболевание оставляет отпечаток в подсознании лактианцев. А подсознание, будучи элементом нервной системы, не излечивалось аппаратом.
– Но вы же сказали, что некоторые ваши соотечественники полностью исцелялись, – удивился землянин.
– Только те, чье желание жить позволяло им полностью очистить свое сознание от истинной причины болезни – страха и его вечных спутников – злобы и ненависти. Однако гуманность нашего общества не позволяла отказывать в лечении тем, кто заболевал повторно. Эти лактианцы приходили к Вратам Жизни вновь и вновь, а вступая в браки с теми, кто был полностью здоров, они передавали свои недуги потомству. Со временем энергетическая система нашей планеты истощилась, близилась катастрофа, которая могла полностью уничтожить лактианскую цивилизацию. Оказавшись на грани вымирания, мы поняли, что не можем позволить себе быть слабыми и из поколения в поколение культивировать смертельные недуги, исцеляя тела тех, кто болен душой. Наше правительство приняло новый закон – теперь каждый, кто хотел выздороветь, используя Врата Жизни, должен был пройти испытание – доказать свою жизнеспособность, избавиться от страха и наполнить свое сознание любовью. Эта тропа и есть то самое испытание. Больной должен пройти ее сам, не прибегая ни к чьей помощи. Вы видите единственный путь к истинному исцелению… Некоторым, правда, удается пройти его иначе, вместо того чтобы избавиться от страха и ненависти, они переполняются злобой, ожесточаются, истощают свое тело и дух, преодолевая препятствия. Иногда это срабатывает, и они добираются до Врат – изможденные физически и духовно, но полные яростного стремления. Никто не преграждает им путь, ведь это их выбор.
Лоре и прежде доводилось видеть Врата Жизни, но теперь ей стало интересно, что Дэрек думает о той политике, которую претворяло в жизнь лактианское Министерство здравоохранения. И землянин не заставил ждать, чтобы удовлетворить ее любопытство:
– Это же геноцид… – почти беззвучно прошептал он, когда они поднялись на шаттл, собираясь отправиться обратно на Титаниум. – Кто дал им право решать, кому быть здоровым, а кому умирать в болезнях?
– О чем ты говоришь? – с удивлением взглянула на него девушка. – У каждого лактианца был и остается выбор. Никто не преграждает им путь к спасению, никто не убивает их! Какой же это геноцид?
– Но ведь, по сути, их правительство лишило жизни миллионы своих соплеменников, чтобы создать более совершенную расу! А прежняя гуманность оказалась лишь пережитком прошлого, помехой на пути сохранения лактианской цивилизации!
Лора помотала головой, ее несогласие со словами Дэрека было очевидно.
– Ты оправдываешь их действия? – он недоумевал.
– Я не вижу ничего, что нуждалось бы в оправдании, – отозвалась она. – Более того, философия Андре Мендеса во многом похожа на лактианскую.
Молодой человек вскинул брови от удивления.
– Когда
