дня примется за уборку: и вот тебе новая напасть – коров пасти.
Смотрит Марья Андреевна на закопченные стены, на обожжённый пол. Когда всё это делать? С полом ладно, полом она в этом году заниматься не будет: хоть он и срамной, пусть так остаётся. В гости она к себе никого не ждёт, но белить, но зимние рамы вставлять! Как успеть? Ведь с коровами по крайней мере до трёх часов надо ходить, а потом придёшь усталая, много ли сделаешь за вечер. Ох, она, наверное, с ума сойдёт этой осенью! А ещё капусту солить, и не стирала больше месяца. Всё грязное, мятое – смотреть не хочется. Как она устала! Какая трудная жизнь пошла!
А тут ещё с Александром Ивановичем… Голова у него совсем никудышная. Как говорит сосед Пётр Петрович, крыша съехала. Съехала, конечно, но в немалой степени он и притворяется, чтобы спросу с него не было. Сегодня попросила его сделать дверку в поросячьей клетке, чтобы запиралась. Нашла ему молоток, гвозди, даже крючок. Оставалось петельки под этот крючок сделать и прибить. Думала: ну это-то он сумеет. А пришла через полчаса: он нашёл где-то цепь, один конец приколотил к клетке, а другой пришпилил к полу таким ужасным штырём, что она закричала: «Что ты наделал! Где ты такое видел!» – ну и так далее. А неправда, что ли? Чтобы зайти в клетку, так надо гвоздодёр с собой брать, а чтобы закрыть – кувалду? Но Александру Ивановичу только того и надо: всё побросал и убежал, как малыш, сказав: «Ну тебя! Сама делай, раз такая умная».
Вот ей и всё в одни руки. Если б он хоть немножко помогал: чистил клетки, вывозил навоз, прибивал где что отвалится – насколько б ей было легче. Она уж не мечтает о том, что было раньше, когда он заботился о кормах, всё сам добывал и привозил, что ей – только выйти подоить. Он на дворе держит порядок, она в доме – всё было хорошо. Дочери её ругают: «Ну что ты от старика требуешь? Он уже не может!» Она им обычно отвечает: «Вы уж не делайте из него инвалида. Он ещё много чего может, только не хочет».
Вот уже лежит и храпит. Ничего не надо: ни сена, ни соломы, и всё сделано. Ладно, он уже не может как прежде, но хоть бы у него было стремление помочь ей, но ведь нет его – вот что обидно!
Крепко раздразнила она себя против Александра Ивановича. А о Стрельникове думалось уже как о чужом человеке, который мог, но не захотел ей помочь. Ну что ж, он ведь и не обязан.
Через несколько минут позвонила дочь Ирина. У них с Александром Ивановичем две дочери. Старшая Лиза работает в городе детским врачом. Младшая Ирина с мужем Дмитрием Петровичем живут в селе, в сорока километрах отсюда. Тому назад двенадцать лет Александр Иванович отдал им свой «Москвич», и они приезжают почти каждую неделю. Сорок километров по трассе – это же близко. Оба они учителя и преподают в сельской школе: она математику, а он русский язык и литературу. У них есть дочь шестиклассница Таня – её единственная внучка и отрада. Каждый вечер Марья Андреевна звонит Ирине или Ирина ей. Это уже стало привычкой, без которой они не могут. А ведь жили же без телефона. В общем, Марья Андреевна обыкновенно спрашивает отчёт за
