меня проделывать ваши карточные фокусы! Вы еще за порнографию ответите! Да! Да! Мы и об этом поговорим! Только в другом месте!
Он круто развернулся и направился к выходу из пультовой.
Морок глядел ему вслед с удивлением и даже с некоторой долей уважения.
– Зря вы отказываетесь, – вздохнул он, – ведь все Шамшурину достанется.
Куприянцев остановился на пороге и бросил на бригадира высокомерный взгляд.
– Шамшурин – враг. Но истина – дороже! – гордо произнес он. – Да! И чтобы завтра же были сварщики! С утра чтоб работали!
Морок плюнул с досады.
– Да где я вам возьму их, сварщиков?! Да еще с утра!
– А это меня не касается, – отрезал кандидат наук. – Хоть из-под земли доставайте!
Станислав остался один.
– Фанатики! – прошептал он, глядя в опустевший проем двери. – Как засядет в мозгах диалектический материализм, так хрен вытравишь!
Он вернулся на крышу, где застал всю бригаду в сборе. Даже Коромыслыч, успевший нанизать грибы на нитку и развесить их в будущем кабинете директора, попыхивал цыгаркой, как ни в чем не бывало, будто это и не он попался на глаза начальству с тачкой грибов.
– Ладно, – сказал Морок. – Кончай ночевать! Сима, Гаврик, разберите опалубку и переставьте леса под сварные. Да слани еще одни положите, чтоб не корячиться там! Я вечером проверю.
– А вы куда, Станислав Сергеевич? – спросил преданный Гаврик.
– Куда! – сердито передразнил Станислав. – Еще один нашелся – кудахтор наук!… В Управление поеду, сварщиков выбивать. Все, братва, халява кончилась. Вкалывать начинаем…
Разболтанный ЛАЗ, курсировавший между стройплощадками будущих институтов и барачным городком строителей, в этот час был еще почти пуст. С укороченной смены возвращалась, попивая молоко и сыто отрыгивая ацетоном, бригада маляров. Отгульная бухгалтерша из Управления, перегородив проход двумя огромными корзинами с грибами, сладострастно гужевалась над добычей. Пузатые духовитые боровички и подберезовики радовали сердце женщины не меньше, чем зависть огнедышащих маляров. Бригадир Морок вольно раскинулся на двух сидениях в середине полупустого салона и, надвинув кепку на нос, задремал. Котлованы и огрызки свай, проплывавшие за окном, постепенно сменились сплошной стеной леса. Автобус плавно покачивался на песчаных барханах свежей грунтовки. За всю дорогу до поселка он остановился только раз, в том месте, где от дороги в зелено-бурую глубь леса уходила неширокая просека. В открывшуюся дверь ворвался первый вечерний холодок. Следом, кряхтя, влез мужик в драном нагольном тулупе, лохматой шапке неопределенного покроя и каких-то совсем уж бесформенных валяных сапогах. За собой он тащил неподъемный мешок, сшитый вроде бы даже не из ткани, а из шкуры какого-то огромного, подозрительного на ископаемость зверя.
Мешок застрял в дверях и никак не хотел
