старушечьи когти в отместку проехались по подоконнику, оставив на дереве багрово вздувшиеся полосы.
Избушка болезненно кудахтнула, попыталась шлепнуть лапой по коварной бабкиной руке, но лишь заехала сама себе, надо полагать, по лбу с крохотным чердачным оконцем и чуть не опрокинулась, истерично кукарекая. Лапы ее растянулись в шпагат. Из ушибленного чердачного оконца вылетела с троекратным «ку-ку» механическая кукушка размером с кошку.
– Жовут-то тебя как, женишок? – безмятежно обратилась бабка к Диме, сидевшему на обочине, слегка покачиваясь, словно это ему прилетело по голове куриной лапой.
– Я не… – спохватился несчастный.
– Не парьщя. Под венеч жа погляд не потащщу. Ну? Имя!
– Дима… Дмитрий По… Поливанов, – покосившись на мой перископ, торчавший из кустов одиноким столбом, пробормотал студент.
Лодка на крыше по-китайски загадочно хмыкнула.
– А не Жаливанов? – ехидно переспросила бабка. – Ишь, жаливаешь, не поперхнувшишь!
Человек покраснел, но признаваться во лжи не стал.
Нос лодки опять высунулся из-под защитной сети, принюхался и вдруг повернулся к кустам с начинкой в виде меня.
– Ты, Гор, умеешь выбирать себе самых неожиданных попутчиков. Вылазь, хватит в кустах отсиживаться, когда вершатся судьбы Империи.
– Здравствуй, учитель, – пролепетал я, не торопясь покидать уютное местечко. Связываться с этой троицей у меня не было ни малейшего желания. Лучше бы я их вовсе не видел. Теперь я, как верноподданный слуга царю и отечеству, обязан доложить Гнезду о беглецах.
– А меня, значицца, можно игнорировать, паршивец этакий?
Возмущенная избушка накренилась, занесла мощную курью лапу и шарахнула по кустам. Я вылетел с лязгом, как железный мячик. Посыпались обломанные веточки. Запахло свежескошенным лугом.
– Привет, дед, рад тебя видеть, – промычал я, выплюнув из пасти горсть листьев.
Потрясённая пинком иноформа облезла с меня как старая краска. Только вместо лап всё ещё торчали гусеницы. Я принципиально не стал их менять. Иногда родственники хуже бандитов. На хамство последних хотя бы можно адекватно ответить. А теперь вряд ли человек сохранит уважение к существу, с которым так бесцеремонно обращается какая-то бревенчатая курица.
Бабка явно наслаждалась: высунулась в окошко, свесив ноги в лаптях и оперев локоть о колено, а острый подбородок о ладонь. Вместо юбки на ней оказались узкие бриджи. На одной ноге красовался красный гольф с изображением чёрной кошки – ну, куда ведьме без неё? На второй ноге вервиё лаптя было пропущено наподобие шнуровки в щель между лишённых плоти костей и завязано бантиком. Я заподозрил, что костяная нога не разваливалась именно благодаря этой шнуровке.
– Здравствуй, мама, – поклонился я бабке со всем сыновним почтением.
Дима сдавленно застонал.
Бабка закатила
