вы мне не рады, – заметил Антон Сергеевич, входя.
Он и всегда был похож на высохший корень какого-то растения, но с годами сходство это увеличилось ещё больше. При этом в последнее время Любовицкий стал уделять большое внимание своему платью. Вот и теперь был он одет в белый парусиновый костюм, а голову его венчала белая широкополая шляпа. Это одеяние смотрелось на Антоне Сергеевиче вполне нелепо, но он, видимо, не догадывался об этом.
Любовицкий по-хозяйски расположился на одном из стульев, огляделся и спросил:
– Вы, я слышал, днями-с новую должность получили-с? Повышение-с?
– И что же с того?
– Поздравляю-с!
– Благодарю, – холодно отозвался Вигель. Этот визит был ему неприятен. Бывший писарь, сделавшийся теперь известным газетчиком, раздражал Петра Андреевича, но он старался не показывать виду.
– А что наш дорогой Николай Степанович? Его ещё за абшид не вывели-с? – полюбопытствовал Любовицкий, играя тростью.
– Нет, – улыбнулся Вигель. – Просто сейчас он в отпуске.
– Это хорошо-с. А то, боюсь, велел бы он меня взашей вытолкать, не поглядев на моё болезненное состояние-с! Вы-то не вытолкаете-с? Оченно тогда жёстко обошёлся со мной ваш наставник. Лишил места. А если бы я с голоду Богу душу отдал-с?
– Вас предупреждали, господин Любовицкий, чтобы вы не передавали материалы следствия в газеты. Не понимаю, чем вы недовольны.
– А я доволен, Пётр Андреевич! Я Николаю-то Степановичу благодарен-с! Я нынче лицо известное-с! Мои записки в журналах печатают-с! Знаете, откуда я вчера прибыл? Из Петербурга-с! Нынче я принят в домах известных литераторов. Да-с! Увы, наша литература переживает не лучшие времена-с. Достоевский, Тургенев – невосполнимые потери-с. Один Толстой ещё держит знамя… Кстати, я в скором времени буду у него-с.
– Наша литература, Антон Сергеевич, вырождается в газетничание.
– Ах, Пётр Андреевич, для нашего брата настало не лучшее время. Новый Царь встал на сторону гасильников. Реакция-с!
– И слава Богу! – резко отозвался Вигель. – Пусть будет реакция, и ваши журнальные склоки затихнут. Вы уже взбаламутили общество до того, что у нас стали убивать Царей, а присяжные отпускают убийц гулять по улицам, которые встречают их цветами и аплодисментами, как подлинных героев! Довольно!
– Мы-с? Нет, господин Вигель, мы только-с выражаем мнение народа.
– Когда вы видели народ, Любовицкий?
– Послушайте, Пётр Андреевич, для защиты самодержавия у нас есть Катков, Суворин… Уж не желаете ли вы, чтобы его защищали-с прогрессивные люди из разночинцев тогда, когда сама аристократия-с точит на него зуб? Может быть, вы не знаете-с, как злословили в салонах, когда умирал наследник престола-с?
– Знаю, Любовицкий. Знаю и то, как ответил злословящим Тютчев:
Сын царский умирает в Ницце —
И из него нам строят ков…
«То
