азанную помощь Александра Бурдакова, Ирину Гейнц, Марину Ивановскую, Даниила Мелинца (Rodent), Кирилла Назаренко, Ирину Погребецкую (Ira66), Михаила Черниховского, Татьяну Щапову, Эвелину Сигалевич (Raene), а также Донну Анну (Lliothar).
Часть первая
Луна[1]
Ложь иной раз так ловко прикидывается истиной, что не поддаться обману значило бы изменить здравому смыслу.
Глава 1
Талиг. Хербсте. Печальный Язык. Оллария
400 год К.С. 20—21-й день Весенних Волн
1
После победы над собственными офицерами Ариго выдохся напрочь. Генерал еще понимал, что происходит, когда под рычанье дорвавшегося до жертвы врача его укладывали на носилки и волокли сквозь солнечные заросли. Все, что Жермон мог, это не закрывать глаз, и он их не закрывал – то ли из упрямства, то ли из страха потерять сознание. Солдаты несли своего командующего медленно, словно на похоронах, и столь же медленно, в такт тяжелым шагам, качались здоровенные пятнистые цветы. Их становилось все больше, они гудели, как какие-то шмели, а под горой узкой, чуть ли не торской долиной шла артиллерия. Угрюмые ежи волокли четверные запряжки с тяжелыми пушками. Дрожала земля, противно скрипела на зубах поднятая лапами и колесами пыль, хвост и голова колонны терялись в желтом сухом тумане. Кто ее вел, с носилок было не разглядеть, но вдоль растянувшегося обоза, подбоченясь, ехал на своей Бабочке Кроунер.
– Двигать нужно чрез-вы-чай-но осторожно, – вещал разведчик, – чтобы не по-вре-дить тромб, который закрыл разрыв со-су-да. Через какое-то время сосуд спаз-ми-ру-ет-ся и кровотечение – нет, не прекращается, но уменьшается…
Сквозь пыль проступили очертания каких-то зданий. Печальный Язык… Форт дрожал и кривлялся, словно стал собственным отражением в исцарапанной ветром Хербсте. На флагшток вместо знамени кто-то прицепил окровавленную одежду. Кровь на рубашке поднялась до живота, в крови была и штанина. Ставшее жестким сукно не желало реять по ветру, его следовало заменить, как и генерала… Немедленно, пока не увидел уткнувшийся в толстенную книгу Бруно.
– Не-об-хо-ди-мо срочно поднять кро-вя-ное давление, – объявил фельдмаршал, чихнул, оказался мэтром Капоттой и захлопнул том Дидериха. Раздался пушечный залп. Кроунер поднял Бабочку на руки и зашвырнул в рассыпавшийся тяжелым задымленным снегом бастион. Кобыла, недовольно мяукая, стала пробиваться сквозь холодную целину, оставляя достойный обоза след. Когда пришла зима, Ариго не заметил, но оттого, что лета он так и не увидел, стало обидно. До не свойственных генералу слез.
– …давать жаро-по-ни-жа-ющее и непременно – красное вино, – донеслось сквозь трещащую, как туча кузнечиков, метель, – же-ла-тель-но – с медом и гвоздикой… хорошее кро-ве-твор-ное.
Зима из серой стала синей и пронзительно холодной – не миновать лезть на крышу. Если не снять с флагштока мундир, они замерзнут до смерти, а форт сейчас бесполезен. Жермон так и сказал, и тут выбравшаяся из снежного месива Бабочка вцепилась когтями ему в бедро.
– Это приказ командующего, – спокойно объяснил Придд. Он был совершенно мокрым. Опять прыгал по льдинам! Ну и обормот, ведь было же приказано…
– Полковник Придд! – рявкнул Ариго. – Не сметь бегать по льду! Вам ясен приказ?
– Да, господин генерал, – подтвердил наглец и чихнул. Запахло кровью, винным уксусом и какой-то горелой мерзостью. Не порохом – хуже… Жженые перья! Кто-то палит курицу… Жермон открыл глаза, которые вроде бы и не закрывал. Он лежал в том самом домике, что служил ему резиденцией, на собственной кровати, если, конечно, у него имелась какая-то собственность, кроме шпаги и перевязи. Пахло паленым, в распахнутое окно лезли темные ветки и холод. Вечерело, а может, было темно в глазах.
– Закройте окно, – распорядился генерал и понял, что никакой зимы нет и завтра дриксы опять полезут. Или не завтра – их все-таки порядочно отделали…
Над кроватью нависла до невозможности сосредоточенная рожа, в которой Ариго узнал штабного лекаря. За рожей виднелись ухо, щека и плечо с полковничьей перевязью. Ну, хоть что-то!
– Берк, – спросил Жермон спрятавшегося подчиненного, – Ансел убрался?
– Мой генерал! – Берк сунулся к кровати, но был оттеснен, вернее, отброшен докторским задом.
– Мой генерал, – обрадовал врач, – вас морозит из-за кровопотери. Я ушил рану, но нужно лежать. Десять дней, не меньше. Двигаться нельзя ни в коем случае, а нога должна быть поднята хотя бы на высоту подушки, иначе я ни за что не ручаюсь.
– А с подушкой ручаетесь?
Почему у лекарей при исполнении такие
Высший аркан Таро «Луна» (La Lune) символизирует погружение души в потемки, встречу со страхами, заблуждение, тайных врагов. Карта предвещает двойственное поведение друзей, необоснованные претензии, указывает на повышенную эмоциональность и интуицию, неустойчивый характер. Перевернутая карта (ПК): некто прячется за маской, нельзя полностью доверять. Иногда означает небольшой обман, разоблаченный вовремя, небольшие ошибки, легко достигнутую цель.
