на эстраду мог только последний неофашист. И поэтому наши вожаки выпустили приемщику тары Мише, его псевдобеременной жене Свете, их маме Ире на продавленном диване, а главное – самим себе этих красивых и культурных иностранных исполнителей. С таких можно было даже кое в чем брать пример. Хотя очкарика для этой дрымбы можно было бы подыскать и повыше.
А теперь меня направили к Мише в качестве разведчика. Хуже того, диверсанта, ведь подготовка материала, даже имитация подготовки, могла помешать его вселению на освободившуюся площадь. В то время как Климовецкие спали и видели, как они улучшат жилищные условия, кто-то в ЖЭКе, обнаружив, что делом интересуются газета и милиция, мог затормозить решение вопроса, который в другом случае мигом решился бы руб лей за сто.
У входа во двор Климовецких стояла молодая женщина и пожилой человек. Приближаясь к ним, я увидел, что они не сводят с меня взглядов. Я видел обоих в «Вечерке» на встрече творческой молодежи, где выступала бригада эпигонов Жванецкого, читавших свои произведения, написанные со стопроцентным соблюдением интонации своего кумира:
Она была красивая, хотя умная.
Я ей сказал:
– Беллочка, а вы можете просто закрыть глаза и представить себе, что это не я, а тот же самый Омар Шериф?
– А если таки нет?
– Таки вы не можете закрыть глаза или вы таки не можете себе представить?
– Допустим я могу и то и другое, но я просто не знаю, какая нужна нечеловеческая фантазия, чтобы из только что стоявшего передо мной вас вышел Омар Шериф!
– Хорошо, пусть это будет не Омар Шериф, но я вам гарантирую что-то свежее в сфере чувств!
– Вы знаете, мне постоянно обещают что-то свежее, а получаются одни разочарования!
– За свежесть я вам ручаюсь, позавчера у нас пустили на пятнадцать минут воду! Я еле успел!
История отношений Беллочки и влюбленного в нее автора, который хотел быть похожим на Омара Шерифа, превратилась в бесконечный обмен репликами, не предполагавшими никакого развития. За столами скоро начались разговоры, слившиеся в гул, в котором неожиданно раздался очень громкий женский смех. Этот смех был наполнен таким безоглядным весельем, что все примолкли и стали оглядываться, чтобы увидеть смеющуюся. Это была официантка – плотная блондинка с короткой стрижкой лет тридцати пяти, в черной юбке и белой блузке. Она стояла у стола, за которым сидел высокий пожилой человек с костистым лицом, крючковатым носом и растрепанными седыми волосами. Я тут же назвал его Кощеем.
– Ну, вот снова вы все испортили, милочка. – Осклабившись, он взял ее за локоть и заглянул в глаза. – К молодому таланту надо относиться бережно, а вы?
– Если бы мне только не надо было слушать эти таланты каждый вечер! – ответила та, совсем не стараясь говорить тихо.
Собрав
