лицо, наши жизни и чувства, что может быть прекраснее…
Сигарета тухнет как свеча в окне,
Ты скажи мне, милый, я зачем тебе.
Пожеланья на ночь, поцелуй в тиши,
Счастья тебе, милый, только лишь пиши…
Постучись в окошко утренней зарей,
Голубем на крыше, высохшей слезой.
Распахну я окна и дышу навзрыд.
Завтра будет завтра, а сегодня быт…
Мазурову Дмитрию посвящается
Она не позволяла себе негатив. Она просто брала себя за уши и вытаскивала из кровати в холодное утро. А иногда она срывалась. И тогда она плакала и кричала просто «за что?». Падала она всегда глубоко. Мелко падать было не в ее характере: или парить, или камнем вниз, в бездну депрессии.
Единственной отрадой было общение с ним. Она звонила ему по виберу. Видела, как он разговаривает по телефону, обсуждает рабочие вопросы, собирая при этом в складки лоб. Ей нравилось в нем все: и как он нараспев говорит слова, и его пушистые как лапы у елки брови.
Единственная отрада – это не совсем так. Она радовалась лучику солнца, голубю, который прилетел к ней на подоконник. Она заставляла себя все это видеть и потом радовалась. А с ним ей сразу почему-то становилось светло. Невозможно найти какое-то логическое объяснение этому. Увидит его – и светло, и весь мир как в детстве. Найдешь на море стеклышко, отточенное волнами до состояния «драгоценности». Смотришь на солнце через это стеклышко, и на душе сразу светло, светло как с ним сейчас. Она часто задавалась вопросом, а что чувствует он, но его не спрашивала об этом. Да и зачем? Она боялась, что он подтвердит то, что она и так знает. Или не подтвердит. Она просто боялась. За последний год она научилась не думать о завтрашнем дне. Как в восточной мудрости: «Никогда не знаем, что наступит завтра: новый день или новая жизнь», особенно учитывая ее обстоятельства.
Не то чтобы она до него не знала мужчин. Мужчины довольно часто обращали на нее внимание, они были готовы иметь, а не любить. Она все больше замыкалась в себе. Постепенно свыкаясь с мыслью, что любви нет. Тут уж не до «любовь долготерпит, все прощает, не ищет своего…». Максимум – взаимовыгодная сделка «дашь-на-дашь» и потом «стерпится-слюбится». Поэтому задача каждой умной и красивой женщины найти достойного мужчину. Были достойные мужчины. Любви только не было.
Она никого до него не любила. Она только думала, что любила. Однако, когда приходит это чувство, его ни с чем не спутаешь. Это как оргазм, только души.
И она снова вытаскивала себя в новое утро. Брала себя в руки и старалась не замечать негатива. А поводов для беспокойства у нее после того, как она с маленьким чемоданом в руках и 10-летним сыном покинула пылающий Донецк, было множество. А тут еще работу потеряла. Сокращение. В ваших услугах больше не нуждаемся. Здорово. Ну и пофиг. Война к тому же. Близкие живы. Дом цел. Опять сводки последние. Дети погибли. Золовка с ребенком, артобстрел, жива, в подвале. Все будет хорошо. Хорошо все будет. Единственное, что беспокоило, – это шея. Какое-то там новообразование. Как не вовремя. Пиявки и таблетки не помогут. Обязательно нужна операция. Удалять. Все удалять. Вырезать и выкинуть к собакам. Как не вовремя. Может, отмахнуться от этого тоже и забыть. Какая-то аденома какой-то там щитовидки. Даже органа такого не знаю. Такой орган даже не болит. Она вспоминала, что ей было больно дышать, как комок стоял в горле, она просто задыхалась. Думала, что это было из-за обиды на бывшего мужа, который предал и отвернулся от нее с ребенком во время войны, а, оказывается, всего лишь новообразование. Ладно, следующее. Мысли метались, перепрыгивали с одной проблемы на другую. И чтобы не сойти с ума, она просто эти мысли отключала. Бог не дает испытаний больше, чем мы можем вынести. Интересно, гладиаторы перед львами тоже так думали? Ладно, смерть – это тоже своеобразное испытание. Не известно еще, где лучше, здесь или там. Стоп. Дима. Дима звонит. Как будто свет включили.
– Привет, моя хорошая, как ты?
Блин, мы настолько отвыкли от этих простых прописных истин, что мы удивляемся заботливым мужчинам, искренним эмоциям, заливистому смеху.
– Я вчера всю ночь не спал. Очень переживаю за тебя.
Блин, я тоже вчера всю ночь не спала. Ни из-за чего не переживала. Зачем, раз ты уже переживаешь, а я счастлива. Просто счастлива, что ты у меня есть. Боже, спасибо тебе за него.
У нас появился синдром беженца. Как в анекдоте:
– Ты где?
– Я дома.
– Понятно. А город какой?
Самое страшное, это не когда дома рушатся и даже некогда люди гибнут. Мы и раньше понимали, что где-то в мире гибнут люди, чужие люди. Самое страшное, это признать случившееся практически в твоем огороде как факт. И произнести
