последние часы перед прибытием на Миланский вокзал. Впрочем, Ломбардия, которую они пересекали в этот момент, однообразно покрытая зелёными виноградниками… и такими же зелёными коренастыми шелковицами, оказывали на них гипнотическое воздействие, вводя в сопорификическое, полусонное состояние. Однако, классический энтузиазм Флош вынудил Этри обратить внимание на её подругу. Снисходительно посмотрев на неё, она встала… потом вновь села… поднялась ещё раз, чтобы посмотреть в окно и на свою подругу… и так несколько раз, после чего изобразила на своём лице усталость.
–
Неужели вы заболели, моя дорогая подруга? Боже! Как я довольна. Я вас люблю всё больше и больше, несмотря даже на то, что ваше совершенство лишь подчёркивает мои слабости и недостатки. Ах! Вы прелестны и очень симпатичны! Ради вас я готова на всё…!– И после небольшой паузы продолжила,– Держите, вот моя подушка, моя шаль и соли лаванды…
В оглушительном ритме тарара-бом-бом-тарара о стыки рельс поезд прибыл на вокзал.
Наши паломницы сошли на Миланский перрон. Отдавая свои билеты они заметили бежевый костюм и шляпу типа "Панама" с торчащим из под неё заострённым носом под тенью её полей.
–
Художник! Смотрите, Художник в Милане, моя дорогая Этри, какая радость!
Флош, кудахтая и похихикивая, как потерпевший в океане кораблекрушение путешественник из Лондона в Америку, заметивший вдруг парус в океане. Это был действительно Художник.
–
Мы вас забираем с собой!– сказали они ему– Но скажите нам сначала, какой случай вас привёл сюда?…
–
Я знал, что вы уехали… и появитесь здесь… вот я и приехал. Отошлите меня прочь, если у вас нет сердца.
–
Вас отослать прочь! Об этом не может быть и речи… Мы, напротив, увезём вас вместе с нами! Возьмите наши пакеты, эти bags… hold all, всё… одним словом!
С тех пор они путешествовали уже с пустыми руками, как и их Высочества, с которыми Этри недавно повстречалась. Сама Этри быстро вошла во вкус и нашла прелестным отдых, будучи освобождённой от любой материальной заботы и сохраняя себя открытой для радостей жизни, которые она обещала себе, отправляясь в это путешествие. Художник служил ей отныне каптенармусом и лакеем-грумом.
ЧАСТЬ IV
Милан, Городской отель.
–
Мадам, для вас у нас есть прекрасные апартаменты, две кровати, и всего лишь 12 франков… Но у нас нет никакой свободной «смежной с вашей комнаты» для синьора… и портье указал на Художника.
–
Môssieu? Мусьё, как мы, французы, называем таких надменных типов, неужели вы ничего не можете сделать для нас в таком случае?!– возмутилась Этри.
–
Тогда, дамы, давайте поднимемся
